Православный приход храма святителя николая мирликийского города слюдянка. Священник Валерий Духанин
Жизнь в тысячу рублей или к чему приводит осуждение
Священник Валерий Духанин
Ж изнь наполнена невероятными историями, которых не найти даже в вымышленных произведениях. Виталий, врач-онколог, рассказал вот такую.
Как-то в их больницу легла женщина с только что поставленным страшным диагнозом – опухоль головного мозга. Женщина пришла к Виталию со своим неутешительным снимком. Снимок, и правда, представил жуткую картину: весь мозг покрыт опухолью, – но это никак не вязалось с общим состоянием бодрой пациентки. Виталий понял, что здесь что-то не так, и решил сделать повторный снимок.
Оказалось, что никакой опухоли нет. Видимо, в медицинском центре или поликлинике, откуда пациентка поступила, произошел какой-то сбой аппаратуры. Женщина невероятно обрадовалась и поспешила в свою палату собирать вещи. Вот там-то и случилось искушение: ей показалось, что у нее пропали деньги. Дело в том, что в качестве закладки в книгу она использовала тысячерублевую купюру. Этой-то дорогой закладки теперь не оказалось. Женщина искушению поддалась: вызвала врачей и устроила скандал. На шум пришел и Виталий. Пациентка, забыв о нечаянной радости с несостоявшимся диагнозом, возмущалась всё больше и больше, обвиняя во всем персонал и врачей.
Виталий заметил, что лицо женщины краснеет: видимо, поднималось давление. Он решил сходить за лекарством, чтобы заранее ей как-то помочь, успокоить, снять эмоциональный накал. Как это ни прискорбно, но он не успел: у пациентки случился приступ, откачать ее не смогли. Это выглядит невероятным, но женщина умерла. Чуть позже уборщица нашла под кроватью тысячерублевую купюру, которая, как оказалось, выпала из книги и таким образом стала причиной скоропостижной смерти пациентки. Вот так осуждение ближних, напрасное обвинение их обернулось непоправимой трагедией.
Не все мы видим гибельные последствия осуждения, но последствия эти, несомненно, есть. Осуждение – болезнь нашего времени, это то, чем мы живем постоянно. Мы смотрим на всё сквозь очки осуждения, говорим с осуждением, думаем, осуждая других. Часто осуждение является единственной темой общения. Двое встречаются только для того, чтобы осудить третьего. Самые распространенные темы бытовых бесед – помусолить сведения о чьей-то жизни, посмеяться над чужими оплошностями, пожаловаться на начальство и т.д. И внешний вид другого человека, и его взгляд, и его тон – всё подвергается безапелляционному суду нашей мысли.
Осуждение – это определенный показатель, знак того, что у тебя происходит внутри. Осуждение рождается из недовольства, а оканчивается негодованием. Осуждая других, мы возмущаем самих себя, лишаем собственную душу мира. Если заглянуть внутрь души осуждающего, то можно увидеть, как там копошатся, беспокоят, свербят недовольные помыслы. Они как нарывы на теле, прикосновение к которым доставляет боль. Поэтому такому человеку везде всё не так: в семье, на работе, в государстве. Он ищет, кому пожаловаться, поныть, а заодно наговорить всяких гадостей.
Осуждение и пересуды – это как нудное гудение мух, которые клубятся над зловонной ямой и жужжат себе что-то однообразное. Осуждающий и подобен мухе. Он всегда своей мыслью летает над чем-то скверным, дурным, нечистым – чужими ошибками и оплошностями, и он всегда зудит и гудит о том, что всё плохо, что всё не так.
Осуждать – значит видеть вокруг себя только темное. Но наши глаза созданы Богом так, чтобы реагировать на свет, и душа создана, чтобы видеть светлое, а мы сами настраиваем око своей души на мрак. В конечном итоге говорить о темном – значит самому быть темным. Поэтому люди, погрязшие в осуждении, как правило, унылы и мрачны.
Беседа с тем, кто привык осуждать, утомляет, она высасывает из собеседника силы, увлекает его за собой в недовольство и бесконечные пересуды, а после себя оставляет какую-то муть. Это подобно поднявшейся со дна озера тине. Поэтому о каждом осуждающем можно по праву сказать, что он мутит воду. После общения с ним остаются внутри только мрачные чувства.
Осуждение исходит всецело из мятежности. Мятежники всегда стремятся к революции, свергнуть тех, кто у власти, чтобы самим прийти к власти и судить тех, кто был раньше. Суд мятежников беспощаден. И подпавший страсти осуждения – мятежник. Он ниспровергает в своей душе всех и вся, в каждом найдет улики для своего приговора.
Изначальным здесь является болезненность души, а осуждение других – лишь способ ее выражения. В этом смысле угодить осуждающему невозможно, а сам он уподобляется злому псу, который лает и бросается на каждого встречного. Так рвется подверженная страсти осуждения душа, она лает и кидается на всех, кто бы он ни был, готовая раздирать и кусать.
В православной аскетической традиции есть понятие умного делания, когда весь внутренний мир, вся душа человека устремлены ко Христу, ум отсекает злые помыслы и возделывает добрые, сердце рождает теплые чувства, воля устремлена к добру. Осуждение в каком-то смысле тоже делание, только не умное, а безумное. Весь внутренний мир, вся душа такого человека ищет, за что бы ухватиться, чтобы осудить человека, выразить недовольство и негодование.
Осуждение производит внутри осуждающего разбалансировку всех его душевных сил. Он теряет цельность, потому что внутренне кидается то на одного, то на другого, полагаясь на свои кривые, лживые мысли. После осуждения внутри нет ни покоя, ни чистоты. Там – полный разброд мрачных мыслей и чувств. В этом смысле осуждение – душевный недуг.
Осуждающий часто считает, что всего лишь констатирует факты, что он не боится говорить о несправедливостях, о том, что есть на самом деле. Но осуждающий не замечает, что зачастую специально ищет, а в чем бы уличить и обвинить другого. Он подобен человеку, который несет домой разный мусор и хлам, наполняет им свое жилище и сидит в этом соре. Так и душа осуждающего уподобляется месту сбора всевозможного мусора.
На самом деле осуждение рождается не из наблюдения несправедливостей как таковых, а, повторим, из мятежности наших собственных мыслей, буйства внутренних чувств, которые кидаются из стороны в сторону, готовы наброситься на кого угодно, только бы найти этому повод.
Если человек не преодолеет в себе мятежности, то он будет осуждать и самых близких людей: родителей, мужа или жену, детей, будет жаловаться и негодовать. Жизнь такого человека – сплошная беда. Ведь он сам кругом видит одни беды и досадует.
Что же делать? Как преодолеть в себе осуждение?
Если говорить по существу, то человек никогда не освободится от страсти осуждения, пока не вкусит смирения. В этом смысле у каждого из нас есть своя мера осуждения ближних в меру гордости каждого из нас. Ведь осуждение означает, что ты поставил себя выше других и считаешь себя способным оценивать их жизнь и поступки, выносить вердикт, как выносит судья подсудимому приговор или врач ставит пациенту диагноз.
Душа, стяжавшая смирение, освобождается от осуждения. Смирение вносит в душу мир, уходит мятежность, и человек перестает осуждать, его внутри ничто не свербит, он не останавливается взглядом на чужих недостатках.
Одна женщина, Наталья, рассказывала. У нее сильные боли в спине, так что она не может выстоять всю службу в храме. Как-то Наталья пришла на богослужение и попыталась сесть на лавочку. Но ей не позволила другая женщина: она сначала оттеснила ее, а потом специально поставила на это место свою сумку, чтобы никто уже не сел. Поняв, что сесть уже не получится, Наталья отошла в сторону и стала от сердца молиться об этой женщине. Она настолько смирилась и всецело погрузилась в молитву, что внутри нее не затаилось ни злобы, ни негодования. Неожиданно для нее самой после искренней молитвы об обидчице у Натальи перестала болеть спина. Так Господь дал ей утешение за то, что она смиренно встретила грубость, а после этого вместо осуждения от сердца молилась о той женщине. Она даже не просила за себя, не ожидала никакого облегчения боли. Но Господь утешил ее. И всякий раз, когда мы вместо осуждения будем искренне молиться о других людях, Господь подаст каждому какое-то свое благодатное утешение.
Молитва за другого человека – это уже действие добра, желание спасения ближнему. Молитва противоположна клейму осуждения, как противоположны тепло холоду, свет тьме, любовь ненависти.
Когда мы любим кого-то, то видим в нем достоинства, которых не замечают посторонние. Любящему не мешает радоваться встрече с любимым ничто из его несовершенств, собственно он и не замечает этого, несовершенств как будто и нет. Напротив, при антипатии к другому человеку всё в нем становится раздражающим несовершенством – и его тон, и его взгляд, и его манера поведения. Само его присутствие уже невыносимо, уже предмет для осуждения.
Любовь и смирение приходят не сразу. Что же делать конкретно сейчас?
Злая собака кусается, будучи спущена с привязи. Поэтому для начала ее надо посадить на цепь, пусть лает оттуда. Желающему победить в себе осуждение нужно, прежде всего, обуздать свой язык, не спускать его с привязи, запретить себе говорить, едва к горлу подкатывает осуждение. Пусть мысленно ты еще осуждаешь, но для начала хотя бы молчи.
Можно даже попробовать такое упражнение. В течение недели не говори ни о ком ничего плохого. Просто в качестве эксперимента. От воскресного дня до воскресного, от исповеди до исповеди не произноси ни одного плохого слова в адрес ближнего. Если и говорить что-то о ком-то, то только хорошее. Так уже начнется работа над собой.
Иногда мы думаем, что не осуждаем, а всего лишь рассуждаем о действиях другого человека. Как одно отличается от другого?
Рассуждение переходит в осуждение по упомянутому простому принципу: когда мы начинаем говорить о людях плохое. Пусть это плохое вроде бы соответствует им, но, произнося темное, мы ставим на них клеймо. Постараемся говорить хорошее, светлое, доброе, тогда осуждения точно не будет.
Поверьте, если мы перестанем говорить о людях дурное, то ничто не обрушится, не рухнут ни правопорядок, ни педагогика, ни внутрисемейные отношения. Напротив, станет больше чистоты и света. Пусть картина жизни покажется неполной. Но лучше она будет неполной из-за вытеснения тьмы, нежели из-за постоянного изгнания света.
Но исправить свое слово недостаточно, важно исправить мысль. То, что мы в человеке видим, зависит от того, как мы смотрим. Пчела везде найдет красивый цветок и сядет на него, чтобы собрать полезный нектар, а муха везде найдет грязь и сядет туда, чтобы собрать новых микробов.
Вот ты увидел пьяного человека и сразу подумал: «Бездельник, попрошайка! И как только свет носит такого?!» Но представь, что было время, когда на него с любовью смотрела родившая его мама, как она не чаяла в нем души и надеялась, что его жизнь сложится счастливо. Его пьянство – это болезнь, он мучается от этого, как и каждый из нас страдает от своих тайных недугов души. Его душа ждет помощи, и даже простая от сердца молитва о нем окажет пользу ему.
К преподобному Серафиму Вырицкому как-то молодая супружеская пара принесла большую сумму денег в качестве пожертвования. Святой Серафим их не принял, а благословил отдать первому встречному по дороге на станцию. Каково же было их удивление, когда первым встречным оказался шатающийся от опьянения мужчина. Молодая супруга растерялась: как можно давать деньги такому? Но муж принял решение: «Поступим по словам батюшки». Когда они протянули деньги пьяному человеку, то оказалось, что тем самым они спасли его от самоубийства. Он работал в торговле, и у него образовалась недостача ровно на ту сумму, которую они вручили ему. Боясь тюрьмы, он впал в отчаяние и думал наложить на себя руки. Неожиданная милостыня спасла ему жизнь. Так святые прозревали беды людей и спасали их, а мы бываем готовы заранее осудить их и тем самым способствовать их погибели.
Если бы мы видели свои грехи, то разве стали бы смотреть на грехи другого? Когда у тебя болит зуб, будешь ли думать о том, что болит у другого? И когда мы видим свои недостатки, когда наша душа болит о собственных немощах, грехи других становятся неактуальны. Вот почему в древнем патерике приводятся знаменитые слова преподобного Пимена Великого. Некто спросил авву Пимена, как может человек достигнуть того, чтобы не говорить худо о ближнем. Старец ответил: «Если человек, смотря на себя, находит в себе недостатки, то в брате своем видит совершенства. А когда сам себе он кажется совершенным, тогда, сравнивая с собой брата, находит его худым».
Господь всё наше спасение свел к единственной фразе: Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете (Лк. 6: 37). Дай Боже всем нам спастись и не быть осужденными.
Православие в Эстонии
ХХ век
В темнице был,
И вы пришли ко Мне...
Священник
Валерий Поведенский
Письма в лагерь
(1958-1960)
священнику Вячеславу Якобсу
Православное
Издательское общество
Священномученика
Исидора Юрьевского
Таллин
2000
По благословению Архиепископа Таллинского и всея Эстонии
КОРНИЛИЯ
Издатели благодарят Владимира Ивановича Петрова
За предоставленные им фотографии о. Валерия Поведского,
А также попечительский совет Таллинской Никольской церкви за помощь в
Издании книги
© Православное издательское общество
Священномученика Исидора Юрьевского. 2000
Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его:
"Приидите, благословенные
Отца моего, наследуйте Царство, уготованное
Вам от создания мира:
ибо алкал Я, и вы дали Мне есть;
Жаждал, и вы напоили Меня;
Был странником, и вы приняли Меня;
Был наг, и вы одели Меня;
Был болен, и вы посетили Меня;
В темнице был, и вы пришли ко Мне".
Тогда праведники скажут Ему в ответ:
"Господи! Когда мы видели Тебя алчущим, и
Накормили? Или жаждущим, и напоили?
Когда мы видели Тебя странником, и приняли?
Или нагим и одели? Когда мы видели
Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе?"
И Царь скажет им в ответ: "Истинно говорю вам:
Так как вы сделали это одному из братьев
Моих меньших, то сделали Мне".
Евангелие от Матфея 25, 34 - 40
Слово к читателям
"Блаженны чистые сердцем,
ибо они Бога узрят". (Мф. V, 8)
Письма приснопамятного протоиерея Валерия Поведского, написанные им в бытность мою в местах заключения во времена хрущевских гонений на Церковь, для меня всегда были не просто частицей воспоминаний о пережитом, но примером истинной сострадательной пастырской любви, которой была пронизана вся его жизнь и которая яркой лампадой освещала путь всем его пасомым.
Познакомился я с отцом Валерием, будучи еще совсем юным - во время войны, в годы немецкой оккупации, когда он вместе со своей многочисленной и многострадальной семьей оказался в лагере для перемещенных лиц. После войны отец Валерий окормлял меня в течение всех непростых лет моего священства. Это окормление не прервалось и когда я оказался в лагерях Мордовии, где регулярно получал от него письма, помещенные в этой книге, а затем - до самой его кончины - продолжалось по возвращении моем из заключения, когда я стал настоятелем Ныммеской Иоанно-Предтеченской церкви.
Так, когда в шестидесятые годы в моем приходе возникли нестроения, спровоцированные давлением на Церковь государственной власти, отец Валерий потратил немало времени и
сил на врачевание этой болезни. Хотя он прекрасно понимал и отчетливо видел, где правда, а где ложь, все его внимание было направлено на исцеление сопровождавших конфликт духовных недугов (главным образом ожесточения). Как в своих письмах, так и в жизни мудрый пастырь хотел донести до души свое опытное знание того, что из всего совершающегося с нами (разумеется, не без воли Божией) можно и должно приобрести духовную пользу.
Постоянно вспоминая дорогого пастыря, я часто ощущаю, как не хватает мне его духовной поддержки и сейчас, в моем сложном архиерейском служении. На протяжении всей своей долгой жизни я встречал немало видных, достойных и замечательных пастырей, которых нет, и о которых помню с благодарностью, но отец Валерий в моей памяти живет именно как пастырь с чистым сердцем, который - "узрел Бога".
Архиепископ Таллинский и всея Эстонии
Иерей Вячеслав (стоит крайний справа)
среди священников,
находившихся в Сосновке, 1960 г.
Из воспоминаний Архиепископа Корнилия
Я был арестован в Вологде за "антисоветскую пропаганду". Я помню и следствие, и суд. Помню своего адвоката. Это была спокойная женщина, которая ко мне неплохо относилась и многое сделала для смягчения моей участи. Я жалею, что не имею теперь возможности быть в Вологде, чтобы благодарить ее, если она еще жива. Я получил десять лет. Это по части первой статьи 58. Часть вторая предполагала 25 лет заключения. И вот помню, как на меня надели наручники. Я как-то спросил тогда кого-то, зачем надели наручники. И мне ответили: "А вдруг Вы начнете благословлять народ!"
Так началось новое время в моей жизни, это время заключения. Время в неволе текло очень медленно. Но я стремился в лагере трудиться. Когда еще "на этапе" мне пришлось увидеть осужденных по уголовным делам, то они с сочувствием отнеслись ко мне и говорили, что мне не придется сидеть все десять лет моего срока. В лагере я с охотой работал. Помню, что мы делали там одно время часы, а потом мебель.
В лагере была своеобразная "церковная жизнь". Мы отмечали Рождество и Пасху.
Я во время заключения постоянно обращался с жалобами по моему делу в прокуратуру. И, наконец, после трех с половиной лет заключения я был освобожден и вернулся к матушке в Таллин.
Реабилитирован я был только в сентябре 1988 года, когда за отсутствием состава преступления с меня была снята судимость.
Священник Валерий Поведский
Дорогой отец Вячеслав!
Во вторник на Пассии в Нымме видел Вашу матушку, которая сказала мне, что Вы грустите, не имея возможности служить и причащаться. Она полагает, что мое письмо Вас обрадует, поэтому я и решил Вам написать. Написать - "что Бог на душу положит".
Кто сам не испытал того или другого положения, тому трудно полностью понять другого. Однако сколько у меня есть сочувствия Вам, это я раскрываю перед Богом, каждую литургию вспоминая Вас и Ваших семейных.
Вы, наверное, помните, в объяснении литургии Николай Кавасила (насколько точно я запомнил его имя и, если по-нашему сказать, - фамилию - не ручаюсь) говорит, что души умерших, за которых вынимаются частицы, причащаются. Про живых же говорит, что он не представляет другого способа, как тот, который у нас принят. Но не может ли и тут, когда, вот, например, Вы, при всем желании, этого сделать не можете. Ваша душа все-таки не может ли причащаться при вынимании за Вас и опускании в св. Чашу частицы? Пример Марии Египетской, которая в течение многолетнего пребывания в пустыне не причащалась, но в то же время восходила к совершенству (и только перед кончиной сподобилась св. Причастия) - этот пример, как и другие многие, говорит о том, что могут быть положения людей, в которых и без участия в общественном Богослужении и без Причащения видимого они имеют нечто такое, что Промысл Божий, очевидно, находит более нужным для их душ.
Мне кажется, дорогой отец Вячеслав, что настанет момент в
Вашей жизни, когда Ваше настоящее сделается прошлым, и тогда Вы с радостью будете вспоминать те трудности, которые Вам дали ощутить и свои плоды, и даже, быть может, будете жалеть о некоторых своих духовных состояниях, которые в других условиях Вы воспроизвести не сможете. Так вот, например, я, вспоминая свои тяжелые переживания во время войны, которых повторения, конечно, я не желаю, одновременно вспоминаю и те удивительные состояния тишины внутренней, которой я желаю, но которая ушла вместе со скорбями в прошлое.
Итак, дорогой, все, что выпало на Вашу долю, выпало по всеблагому Промыслу Божию. Господь любит Вас особенно, ибо он выделил Вас в Ваших скорбях из нашего общего числа. Один шаг к возвращению домой Вы уже сделали, осталось еще три таких шага.
А если сократят сроки, то остается и того меньше.
Как в болезни находящегося Никодим Святогорец ("Невидимая брань") считает в непрерывном доброделании (при условии благодушного терпения), так, я думаю, и в Вашем положении (при том же условии) Вы находитесь в непрерывном доброделании.
Получая известия о Вашей бодрости душевной, я радовался за Вас. Но, как в случае болезни (по указанию Святогорца), когда вместо расположения благодушно терпеть появится сначала слабое, а затем настойчивое, доходящее до ропота желание выздоровления, тогда доброделание кончается, так и в Вашем положении необходимо сохранить расположение благодушно терпеть, возложив упование на Могущего продлить и сократить сроки разлуки Вашей с любимыми и любящими.
Матушка Ваша тоже держится бодро. Какое счастье, что она глубоко верующая!
Если к Вам применить слова преп. Исаака Сирина к человеку, находящемуся в искушении (нападении, превышающем душевные силы), а это я считаю возможным, хотя Вы в более легком положении, чем тот, о котором преподобный сказал ниже-
приводимое, то нужно сказать словами святого: "По мере твоего терпения будут утешения, по мере утешения будет возрастать любовь к Богу, по мере возрастания любви к Богу будет - радость о Духе Святом."
И еще хочу присоединить к сему слова хорошо Вам известные: "С великою радостию принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения, зная, что испытание Вашей веры производит терпение; терпение же должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка" (Св. ап. Иаков).
Итак, "всегда радуйтесь!" (ап. Павел) "Нет нам дороги унывать!" (преп. Серафим)
Желаю Вам и той неизреченной радости, которая ждет всякого уповающего на Господа.
Вся наша семья сочувствует Вам и Вашей семье и шлет привет, низкий поклон, и испрашивает благословения.
А я, грешный, братски обнимаю, целую и прошу простить, если что не так написал.
Храни Вас Господь!
С любовью о Господе
собрат и сослужитель
иерей Валерий
Дорогой о. Вячеслав!
Благодарю Господа, вразумившего меня написать Вам то, что Вас "обрадовало и дало новые силы". И теперь пишу Вам, надеясь на помощь Божию, Который может и малое дитя вразумить сказать нужное ищущему этого нужного.
Это и хорошо, что чувствуете себя "духовно не твердым", а если бы почувствовали очень твердым, то надо бы было опасаться падения. Вы искали "более благоприятной обстановки" для своей духовной жизни. Но часто мы бываем опрометчивы в своих исканиях. Мне в связи с этим вспоминается рассказ Оптинского старца Амвросия об одном епископе, который хотел уйти на покой, но прежде вопросил о сем духовного старца. А когда тот в свою очередь спросил: "А что Вы будете делать, Владыка?" и тот ответил, что "будет молиться, с Господом беседовать...", тогда старец сказал: "Ну, сначала побеседуйте с бесами, а там видно будет". И епископ не ушел на покой. Впрочем, я Вас понимаю и, по-человечески рассуждая, быть может, так же, как и Вы, стал бы искать места, более дающего свободного времени для работы с книгой и пр., но, вот, часто в нашей жизни случается нечто вопреки нашему как будто здравому рассуждению, и тут нужно склониться перед непостижимыми судьбами Промысла.
Последние годы я страдал тоже, как и Вы, головными болями (теперь, слава Богу, они кончились), а память моя после войны стала такой, что до сих пор я по-эстонски могу считать только до пяти. Но как Вы и сами заметили, в нужные моменты нам дается "духовный подъем" и вообще помощь свыше. И надо крепче
верить в благодать священства и не столько уповать на свое тщание (хотя оно необходимо), сколько на благовременную помощь благодати. А если не так, то хотя будешь иметь семь пядей во лбу, не сможешь угадать, что нужно сказать обширной и разнообразной по нуждам аудитории.
Будем довольны тем, что по милости Божией имеем, т. е. и малой верой, и малыми знаниями. Хотя желание большего и стяжание посильными трудами сего - вполне законно и необходимо.
"Внутреннее убеждение" - оно в нас, конечно, есть, но должны терпеть и то, когда на нас нападут противные мысли, даже хульные, и в последнем случае, как Вы и знаете сами, единственный способ борьбы - пренебрегать ими: "собака лает - ветер носит".
Скорбеть отцы не советуют в этом случае, ибо это - радость врагу. Помыслы неверия - относятся к разряду хульных. Вопрос этот очень обстоятельно разобран у свят. Димитрия Ростовского. И когда Сыну Человеческому казалось, что Бог Его оставил, то словами "Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты Меня оставил" Он показал любовь, которой Он объемлет (в своей тоске) Бога. А объемлет – значит, Бог в Нем, в Сыне Человеческом, пребывал и в этот момент, что и догматика подтверждает, указывая на неслиянное и нераздельное соединение в Лице Господа Иисуса Христа Бога с человеком.
Вам, возможно, еще большее открылось, когда Вы после суда поняли эти слова (а я взял из толкования на Псалтирь).
Пишете, что "мучает мысль, что время здесь пропадает даром". Оно везде может пропадать так, и когда мы думаем, что приносили людям пользу своим служением, тут-то, быть может, нам готовится
тяжкий приговор как раз за обратное - что души, нам порученные, гибнут. Отче, отче, ничего-то мы не знаем твердо, кроме одного, что ничто не случается без благой и попустительной Воли Божией и что та и другая спасительна. Думаю, что разбираемая мною Ваша мысль "о бесполезности" Вашего пребывания - от лукавого.
Сказанное выше об уповании на благодать священства да пребудет с Вами и в Ваших отношениях с окружающими. Честная и добрая жизнь - без слов проповедь. После двух-трех обличений сектантов, их можно оставить в покое (см. ап. Павла) - если не послушают.
Относительно неисполнения наших прошений роптать, конечно, не приходится. Ведь чего, чего мы только не просим! Но и те прошения, которые должны бы, по-видимому, быть исполненными, но не исполняются (как мы думаем), на самом деле исполняются наилучшим образом, тайно от нас, чтобы мы не возгордились, считая себя молитвенниками (см. об этом у св. Иоанна Лествичника).
Господь и Бог Иисус Христос да простит ти, брате и сослужителю, вся согрешения твоя, и аз недостойный иерей прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих (заочно). Этим я хочу ответить на Ваше желание исповедываться, и отчасти уже и исповедь - в письме.
Да укрепит Вас Господь!
Если Господь и лишил Вас Причастия, то мы должны знать, что этим достигает Он большего. Ведь были же многолетние отлучения от Причастия, уставленные Великими Отцами. Верю, что Вам и это на пользу, дорогой отец Вячеслав. И если я, грешный, будучи по существу злым, сострадательно объемлю Вас алчущего и жаждущего соединения с Господом, "кольми паче Отец Небесный!.."
Матушку Вашу морально и поддерживать нечего - она молодец. Надо Вам благодарить Господа за нее!
Скажите не только разумом и словами, но и сердцем: "Слава Богу за все!" Ибо в самом деле Он "глубиною мудрости и человеколюбно вся строит и полезная всем подает..."
Простите, что не описываю пока своих трудностей, которых тоже хватает. Об этом как-нибудь напишу потом. А пока кончу это написанное "с плеча", без долгих размышлений, письмо, уповая на росу благодати, действующую всегда, хотя и не всегда нами ощущаемую.
Привет от домашних и благодарение за благословение.
О. Владимир 1 - моя симпатия, и я доволен его поведением. Хотя у него были трудности... Но все это нужно.
Целую Вас братским лобзанием. Христос посреде нас!
Грешный свящ. Валерий
1 Прот. Владимир Залипский (1926-1997) известный священнослужитель и духовник, последние тридцать лет своей жизни служивший в Таллинском Соборе Александра Невского, духовное чадо о. Валерия. Начал служение вторым священником в Богоявленском храме города Йыхви. Вскоре был переведен в Иоанно-Предтеченский приход города Тапа, где прослужил десять лет. (Здесь и далее - прим. ред.)
(Без даты)
Дорогой отец Вячеслав!
И со своей стороны прошу у Вас прощения во всем, чем согрешил против Вас...
То письмо, которое я Вам написал, написалось как-то легко, без раздумья, хотя и в связи с тем, что я только что читал. Надеюсь, что это не мое, но Божие Вам наставление или руководство, как Вы выразились. "Один у вас Наставник – Христос...", Ему же и откровение помыслов приносите, за неимением людей, способных принимать эти помыслы. Между прочим, и в монастырях это делание - редкость, ибо "оскуде преподобный", но все же есть. А то, что человеку и в монастыре пребывающему, и находящемуся на послушании во всем, все же остается во многом поступать по своему усмотрению, свидетельствует не только современная жизнь, но и такие отцы, как Авва Дорофей. Вы, конечно, знаете, что он был воспитателем того Досифея, который является редким примером безусловного во всем послушания и умения легко исповедывать свои помыслы. Этим деланием он (Досифей) к 17 году своей жизни, на котором он преставился, достиг такой высоты, что поставлен в ряду великих святых старцев. Так вот, этот самый Авва Дорофей, умевший руководить особенно хорошо, советует в одном поучении братии делать дело послушания, уступая мнению другого брата, вместе трудящегося, чтобы сохранить мирное свое состояние, хотя бы само дело, порученное братьям, и не было сделано благодаря неверному мнению, касающемуся способа выполнения и предложенному братом. Этот совет Аввы и показывает, что и в таких благоустроенных древних
монастырях, при исключительно умелом руководстве, все же многое оставляется на свое усмотрение и свое рассуждение. Приветствуя Ваше направление, Ваше устремление к монашескому устроению души своей, должен сказать, что Ваше сожаление о том, что Вам "в остальном" приходится "поступать по своему усмотрению", не должно иметь места в Вас, как я пытался доказать это вышеизложенным.
Можно ли сомневаться в том, что Вы духовно живете? Жизнь духовная на земле – есть борьба и, между прочим, и с помыслами, обуревающими во время стояния на молитве. И если эти помыслы нападают на нас, значит они борются с нами, а раз борются, то не иначе как с нами, противоборствующими им. Итак, из Вашего описания ясно, что Вы – в борьбе, – т. е. духовно живете. На спокойствие Вы приобретаете борьбой право и приобретете – вне всякого сомнения. Радость, блаженство, которое Вы все же нет-нет вкушаете – это победы Ваши. "Побеждающему дам вкусить от древа жизни" (Апокал.) Не говорите, что их нет. Вот, например. Ваши слова: "Получил Ваше письмо, которое принесло мне много радости". Вот Вам и победа, и вкушение от древа жизни.
Пишете: "...Возможно, что Господь призывает меня к высшему, но я неспособен это понять". Что Господь Вас к этому призывает, мне как-то ясно показалось из сопоставления написанного Вами о себе с прочитанным мною у святителя Игнатия (Брянчанинова). Обстоятельства этому способствуют. Пускай это будет даже и временно. Пускай Вы вернетесь опять к деятельности, когда Вы не сможете вернуться к высшему, но нам нужен разносторонний опыт, чтобы потом, если Бог приведет, делиться им с требующими от нас помощи духовной.
Говорят, что и старцев, говорящих Духом Святым, нельзя дважды спрашивать, ибо они могут тогда сказать от себя. А я хотя отстою от этих старцев, "елико отстоят востоцы от запад", однако не могу не исповедывать, что не по достоинству, но по благодати священства и мне дается слово "на пользу послушающим".
Простите меня, дорогой о. Вячеслав, но я считаю, что и Вы, как я, способны быть полезным в слове, и даже при отсутствии таких, как мы с Вами, и "неразумное дитя" скажет слово нужное усердно того взыскующему.
Думаю, что Вы ищете, но "всяк ищай обретает и толкущему отверзется", но не непосредственно, а через кого-нибудь (даже совсем недостойного). И это – для смирения, чтобы не возгордиться над людьми получающему непосредственно от Бога.
Опыт Ваш покажет и отделит Истину и заблуждение.
"По плодам их узнаете их". Мир и радость укажут на Истину, смятение, смущение, возмущение – на заблуждение.
"По плодам" мыслей, принятых Вами, "узнавайте их", от кого они...
Я все-таки думаю, хотя Вы и "особо опасный", но все же политический. Присоединюсь к Вашим словам: "Впрочем, все, как Богу будет угодно". И слава Богу, что не "падаете окончательно духом". От домашних глубокий поклон. Отец Владимир трудится в Тапа над малым стадом, а больше над собой. Видимо удовлетворен, хотя и бывают трудности и искушения. Жена у него вполне ему сочувствующая – живут между собой хорошо.
Целую по-братски, Ваш о. Валерий
Дорогой о. Вячеслав!
Прошу простить меня за задержку с ответом на Ваше письмо. Хотелось иметь в распоряжении некоторый более продолжительный отрезок свободного времени, чтобы более или менее удовлетворительно написать Вам.
Теперь, хотя я встревожен отправкой внука в больницу (подозрение на дифтерит), но решил выполнить свое намерение – и сел писать в ожидании возвращения из больницы бабушки, матери и отца Димы. Очень было трудно смотреть на его слезки, ибо он не хотел ехать... Сердце, сердце человеческое! сколько у тебя скорбей больших и маленьких и в самом раннем возрасте, и в продолжение всей жизни до последнего вздоха! И грешным, и праведным, и верующим, и неверующим – всем много скорбей. И каждый по-своему ищет утешения. У верующих в Бога утешения близки, но не скорбеть совсем невозможно. И даже как будто существует закономерность: "...чем глубже скорбь, тем ближе Бог..."
Прошу простить за такое лирическое вступление. Теперь отвечаю по пунктам Вашего письма.
Спасибо за поздравление с Праздником и с наградой моей. Надеюсь, и Вы мое поздравление получили (?). Сказать, чтобы я был очень обрадован наградой, не могу. Но было бы неприятно, если бы других награждали, а тебя "обошли". Следовательно, и у меня то же, что и у Вас, и у всех. Тщеславие – это самый упорнейший наш враг. Помните, как кто-то из святых отцов уподобил его трехрожцу (а скорей бы надо было сказать –
четырехрожцу), который как ни кинь – три опоры на земле, а один рог обязательно вверх торчит. Как же это Вы меня могли заподозрить в таком совершенстве, которого с величайшим трудом достигали великие?!
Вы жалуетесь на "опустошение сердца" и желаете "видеть исполнение молитв", и даже "чудо". Думаю, что и это вполне закономерное явление на пути к спасительному смирению. Это так называемое обучительное (на время) отступление благодати (откуда рождается сознание своей нищеты сердечной); второе вполне законно и даже похвально, но до известного предела, где уж нужно склониться перед Волей Божией (вспомните Гефсиманию), что Вы и делаете: "роптать мне не о чем" - Ваши слова.
Я заходил к Вашей матушке с Пасхальным визитом и нашел мысли ее вполне правильными и настроение не плохим. Все это ей поможет при лечении отдыхом в санатории. Просто ей не под силу была предпасхальная нагрузка в чтении, при ее болезни. Она надеется на поправку и говорит, что ей уже стало легче после некоторого уменьшения работы и чтения 1. Будем надеяться, что, действительно, после отдыха ее здоровье поправится.
Мои трудности заключаются (в данный момент) в преодолении скорбей, связанных с естественной любовию к своим. Раньше внука до поста заболела Люба (моя старшая дочь). Нервное расстройство.
Теперь ей легче, но болезнь продолжается еще. С Симой 2 тоже были неудачи: болел, потерял на производстве сустав мизинца левой руки (под фрезой), застрял в 10-м классе и пока не изъявляет решения пойти по духовной линии – вот это и прочее тому подобное у своих кровных и духовно-родных и составляет некую сумму трудностей, которые надо принять так, как другим советую.
Посвящен в соборные иереи диаконствовавший там о. Василий Лысак,
1 Матушка была псаломщиком в Иоанно-Предтеченской церкви.
2 Сын о. Валерия.
Теперь коснусь последнего Вашего пункта о святых отцах, их "евангелии Богу" и применимости их к нам, мирянам. Этот вопрос занимал и меня и занимает до сих пор. Советы Феофана Затворника, как и других подвижников отдельным лицам нельзя расширять до общего правила.
И вообще каждый подвижник, как мне кажется, писал правила и положения, которыми он руководствовался, идя по пути спасения. Но и пути, и правила св. отцов не одинаковы.
Поэтому всеми ими можно пользоваться, но с рассуждением, применяя к месту и времени. Но об этом, если Богу угодно будет, напишу в следующий раз.
С любовью о Господе, грешный свящ. Валерий.
Привет от моих домашних.
Спасибо за память о них.
Только что вернулся от всенощной и, прочитав Ваше письмо, сел Вам отвечать.
Пожалуй, Вы правы, что не писали о том, что не должно быть поставлено на обозрение посторонних Вашей духовной жизни людей.
Господь, Который через меня грешного, как Вы пишете, подкрепил Вас, подкрепит Вас и Сам непосредственно, когда Вы будете лишены возможности получать это через братьев. Хотя, кажется, для смирения нашего не открывает Он нам Своей Воли непосредственно, пока есть какая-либо возможность обратиться к братьям по вере. То, что Вам пришлось пережить человеческую злобу, это в порядке вещей, ибо, по словам Аввы Дорофея, "люди искушают". Это он говорит в главе "О посещении келлиотов", где и указывает на пользу посещения келлиотов, ибо, говорит Авва, келлия высит, а люди искушают. Т. е. без таких искушений мы не видим себя. А когда нам люди покажут нас (с отрицательной стороны), то можно возвращаться в свою келлию и оплакивать себя. Хотя Вы и не келлиот, и Ваша жизнь не келейная, однако наша внутренняя жизнь, сокрытая от всех в келлии нашего сердца, в особенности в условиях скорби, невольной отрешенности от мира и близких, родных, какая есть у Вас, делает возможность применения советов Аввы Дорофея и к нам, и к Вам в особенности. А Вы говорите, что Господь "отнимает у Вас духовное, а дает материальное". Я, кажется, Вам уже писал, что Вы сейчас так обогащаетесь духовно, как нигде Вы бы не обогатились. То, что Вы этого не замечаете, это очень хорошо: наш глаз все съедает. И
если я стараюсь Вас подбодрить общим указанием на пользу, Вами получаемую, то этим, надеюсь, я не заставлю Вас думать о себе лучше, а только думать о Любви Божией к нам, и к Вам в частности, что она велика и не оставит нас никогда.
О мыслях, плохих поступках и гордости, о которых Вы пишете, могу сказать, что это все в порядке вещей. И борьба со всем этим и есть то необозримое поле, которое не успеете выполоть за 7 лет. (Надеюсь, однако, что лета сократятся).
Да, наставники теперь большая редкость, и если есть, то до них не доберешься легко.
Мне думается, что по отношению к униатам нужно соблюдать осторожность, как это Вы и делаете.
Предайте Господу жену и детей, ибо Он печется о них вместо Вас, Его служителя. Матушке все-таки ведь получше стало.
Об о. Владимире пока писать не буду, ибо его еще не оставляют в покое (есть фельетон о нем в газете "Молодежь Эстонии"). Также о всем другом напишу потом.
Помоги Вам, дорогой о. Вячеслав, Господи! Привет взаимный Вам от всех семейных.
Братски целую с любовью о Господе - Ваш о. Валерий.
Дорогой о. Вячеслав!
Простите, что не ответил Вам на письмо, в котором Вы старались нас поддержать в нашем горе 1... Спасибо!
Не скажу, что острота переживаний окончательно притупилась, но все же притупилась. И даже жаль тех дней, когда скорбь позволила в молитве приблизиться к Господу и Его Пречистой Матери... Многие, многие в своем сочувствии и участии молитвенном стали в Господе ближе, роднее. Многие перегородки разрушились... Вот этого жаль, ибо дорогой ценой покупаемое так недолго может удерживаться нами в прежней, как в дни похорон, силе. Но, конечно, печать пережитого совершенно не сотрется.
Недолго, недолго... и мы увидимся с Симой! Надеюсь на церковную молитву за него... Прошу продолжить и Вашу молитву за него.
Вы пишете, что теперь Ваша надежда на сокращение срока заключения (благодаря работе) рухнула. Это, конечно, тяжело. Но я думаю, что прежняя Ваша работа все-таки несколько сократила Вам срок (?). Сколько Вам теперь осталось?.. А нельзя попытаться подать куда-нибудь повыше о помиловании? Речи, произнесенные на последнем Съезде Партии, касающиеся политических заключенных, по-моему, могут внушить некую надежду на успех
1 21 декабря 1958 г. поздно вечером по дороге домой был убит 18-летний сын о. Валерия Серафим. По свидетельству близких, когда в дверь постучали, чтобы сообщить о случившемся, о. Валерий сразу спросил: "Что с Симой? Его убили?" – и, услышав подтверждение, начал облачаться и служить панихиду.
вышеуказанного ходатайства. Впрочем, это мое, быть может, очень наивное соображение.
Пытаюсь вникнуть в Ваше внутреннее состояние и написать соображения подвижников, какие мне пришли на ум при чтении Вашего письма. Забывать прочитанное - это естественно. И насколько я себе усвоил, кажется, что чтение нам нужно не для того, чтобы запомнить прочитанное, но главным образом, чтобы получить пользу от прочитанного, которая отражается на нашем действовании, молитве, сокрушении сердечном и смирении. "Молитесь часто и к молитве тянет" – это в Вашем положении самое нужное. И то, что Вы "нелюдимы" - тоже не плохо. Насколько я понимаю, "нелюдимость" Ваша очень должна помогать молитве. А что Вы не считаете свою настроенность христианской, то я позволю сказать, что для этого не нужно обязательно буквально: "из двух одежд одну отдать неимущему", а главное – любить Господа. И если Вы забудете про эти хлопотливые внешние дела, а будете прилежать молчанию и молитве, то окажетесь в высшем состоянии христианской настроенности настолько, насколько Арсений Великий оказался выше Моисея Мурина. Хотя первый "бегал людей" а второй был странноприимцем. Конечно, это очень хорошо, что Вы стараетесь укорить себя во всем, но засуживать себя излишне не рекомендуется.
Простите за мою смелость не зная опытно, а лишь как начетчику прилагать и предлагать в Ваше пользование прочитанное.
Я постараюсь потом более подробно объяснить, откуда я взял вышенаписанное.
Матушку Вашу видел у "Симеония" 1 в праздник.
Целую Вас братски
Ваш о. Валерий.
От всех семейных моих поклон. Они просят Ваших молитв и благословения.
1 Т.е. в Симеоновской церкви г. Таллина.
Дорогой о. Вячеслав!
Очень рад, что получил от Вас весточку, и рад, что матушка передала Вам мое поздравление с днем Ангела.
Если Вы уж упомянули об Амвросии Оптинском, то сошлюсь на него, на его авторитетное мнение, что страсти наши медленно искореняются. И так как их мы не можем сразу победить, то старец называет их немощами, о которых мы молимся: "посети и исцели немощи наша..." Да и преп. Серафим (помните?) говорит: "Добродетель не груша – сразу не съешь". "Итак, благодушествуем, страстные, – говорит преп. Иоанн Лествичник, – показывая Богу свою немощь...!"
Еп. Николай Охридский говорит, что свой крест - это страшное бремя – Господь назвал легким потому, что страдание Его было с прозорливой надеждой. Таким образом, только надежда на Бога делает крест бременем легким. При этом не обязательно нам нужно проникать в Божественные планы. Достаточно знать, что все исходит или попускается от Первопричины, никогда не ошибающейся, Всемогущей, Всеблагой и потому все во благо нам Устрояющей.
Я готовился ко всему..., поэтому назначение в Никольский храм для меня, конечно, незаслуженное назначение, назначение, быть может, не по плечу 1. Уж очень хороший выход из положения. Но
1 До 1959 года о. Валерий был настоятелем Введенской церкви, принадлежащей подворью Пюхтицкого монастыря в Таллине. Этот прекрасный десятикупольный храм, снесенный по решению горисполкома в 1960 году, находился на углу улиц Гонсиори и Рейманни, там, где ныне находится цветочный магазин "Konsum" ("Kannike").
Введенский храм подворья Пюхтицкого монастыря в
Таллине (фото начала ХХ в.)
Храм святителя Николая на ул. Вене в Таллине
это назначение было без предварительного на то моего согласия, поэтому, приняв сие как послушание, я был и остаюсь спокойным. Большая часть, пожалуй, из прихожан бывш. Подворья перешли в Никольскую церковь. Таким образом, посещаемость последней возросла почти вдвое. Но можно ли этому радоваться? Может быть, и можно, но только отчасти. А вообще-то я все-таки бодр и даже, скажу, весел не кстати... Надо бы плакать и плакать. И есть о ком и о чем. Да вот, поди-же ты, все еще меня смех разбирает. Должно быть, "горбатого могила исправит". А эта могила уже не за горами. Ведь уже 58 лет исполнилось недавно.
"Еще одно последнее сказанье
И летопись окончена моя!.."
Летопись, конечно, в смысле другом, чем разумеет поэт. В смысле том, что скоро не будут писать здесь, на земле, что исполнилось столько-то лет со дня рождения, но будут писать: прошел год, два со дня смерти... Но, дорогой о. Вячеслав, и это меня не берет. Все еще не "плачу и" не "рыдаю егда помышляю смерть"... Правда, и на слезы настроиться не долго, вспоминая трагические смерти сынов (да и дочери) своих. Итак, "от смешного до печального – один шаг". Такова наша действительность... И где-то между безысходным горем и безумной радостью наше спасение...
Диаконская вакансия в храме не занята. Быть может, лучше было бы занять ее вторым священником? Этот вопрос я задал Владыке.
Всегда Вас, дорогой о. Вячеслав, помню на литургиях и – всю Вашу семью.
Спасибо за привет жене. Она взаимно приветствует Вас, испрашивая благословения. Будьте здоровы!
С любовью – Ваш о. Валерий.
Р. S. Как Вам нравится это стихотворение Вл. Соловьева?
Бедный друг! истомил Тебя путь,
И усталые ноги болят.
Ты войди же ко мне отдохнуть,
Догорая, темнеет закат.
Бедный друг! не спрошу я тебя,
Где была и откуда идешь?
Только к сердцу прижму я, любя,
Ты покой в моем сердце найдешь.
Смерть и время царят на земле –
Ты владыками их не зови.
Все, кружась, исчезает во мгле,
Неподвижно лишь Солнце Любви.
С великим всемирным и всенародным праздником Рождества Христова поздравляем Вас, дорогой отец Вячеслав!
Да озарит Солнце Правды, возшедшее над миром, Ваше сердце светом надежды, радости премирной!
Дева днесь... рождает... и с нами Бог! С нами Бог, прежде сотворения имевший в Себе, в Своем Уме, Слове и Духе все сотворенное – все имевшее бытие, имеющее его ныне и имеющее быть в будущем. С нами Он на земле, чтобы вырванное из Его объятий снова объять Своей бесконечной любовью, чтобы не только объять живущих на земле, но чтобы за теми, которых не найдет на земле, снизойти во ад и вернуть их Своей любви.
Приведу Вам из канона на повечерии 24 декабря (стар. стиля) ирмосы, поющиеся на тот же глас и напев, как и в Великую Субботу, для подкрепления вышесказанного.
Богоявления Твоего, Христе,/ еже к нам милостивно бывшаго,/ Исайя свет видев невечерний,/ от нощи утреневав взываше:/ се Дева во чреве приимет,/ и породит воплощаемое Слово,/ и вси земнороднии возрадуются.
Ят бысть, но не удержан/ в персех китовых Иона:/ Твой бо образ нося/ родшагося, и плотню явльшагося,/ яко от чертога от зверя изьде:/ рожденный бо ныне плотию,/ во гроб и смерть хотел еси внийти,/ и паки воскреснути тридневен.
Не дивися ныне, о мати,/ видящи яко младенца,/ сгоже из чрева прежде денницы роди Отец:/ возставити бо и сопрославити/ человеческое падшее естество приидох явственно,/ верою и любовию Тя величающее.
Не будем вырываться из Его крепких объятий.
Особенно крепки они для Вас, дорогой отец Вячеслав. Ведь не с наслаждающимися благами этой жизни Он повелел искать Его, но с больными, заключенными и прочими страждущими. Он не только крепко держит Вас в объятиях, но и делает Вас Своим представителем. Так что сделанное Вам принимает как сделанное Себе.
С нами Бог – разумейте, отец Вячеслав, и покоряйтеся Его благой и попустительной воле!
Сейчас хотелось писать только о празднике, поэтому отложил попечение о прочем. Найду время – воспишу еще, если Бог благословит и жив буду.
Матушка Ваша, наверное, уже здесь, но я еще ее не видел и не знаю, как ей удалась эта поездка к Вам.
Крепко, крепко вся моя семья со мной вкупе целует и поздравляет Вас с Праздником и испрашивает благословения.
Ваш собрат и сослужитель – Валерий
Дорогой о. Вячеслав!
Только что отправил свое поздравительное письмо Вам и, получив Ваше, решил дополнить посланное "с отложением всяких попечений" ответом на Ваши два последних – от 20 ноября и 23 декабря – письма.
Вы нашли некое противоречие между Св. Писанием и старческими изречениями, снисходящими к грехам нашим, как немощам. Думаю, дорогой о. Вячеслав, что это происходит от того, что св. отцы и старцы имели дар рассуждения, которое стоит на одной из высоких вершин нашего восхождения по пути добродетелей. Может быть, помните рассуждения преп. Аввы Дорофея о суде над двумя в детстве бывшими в одинаковых условиях, но потом попавшими в разные, противоположные условия воспитания. Отцы решили, говорит Авва, что ни в коем случае суд о них не может быть одинаковым. Вот в этом и заключается примирение кажущихся противоречий. Только Бог является Праведным Судией. Наша же правда "яко руб поверженный".
Да, хорошо очень много знать, ибо только тогда и можно с полным убеждением сказать: "Я знаю, что я ничего не знаю". Неведение есть грех, происходящий от нелюбви к Богу. Был неграмотным вначале преп. Антоний Великий, но это не помешало ему иметь такое ведение, которому приходили учиться мудрецы, имевшие внешнее ведение.
Мысль о смерти всегда полезна. Поэтому, сделав экскурс в эту сторону, думаю, что не погрешаю, память смертную представляя
и посреди наших собеседований... Может быть, по грехам и еще нужно пожить, и нести труды и скорби, хотя и невольные (но приемлемые с покорностью и тогда зачисляемые наравне с добродетелями).
Стихотворение Чуминой мне менее нравится не столько по содержанию по сравнению со стихотворением Соловьева, сколько по вдохновенности, основательности, убежденности и красоте формы. Мне это стихотворение Соловьева очень нравилось еще когда я был очень далек от мысли о своей личной смерти.
Кажется, вопрос о сослужителе моем в храме повис в воздухе, и не знаю, приземлится ли он когда-либо.
Отвечая на второе письмо, должен сказать, что матушка, очевидно, не поняла меня. Я как раз, думая, что она, как живой свидетель, может Вам многое лучше осветить, чем я письмами, решил Вам не писать ответ. Но, как видите, теперь пишу, дополняя недостающее.
Спасибо за пожелания к Новому Году. Пусть будет по Вашему пожеланию. Пусть будет этот год радостнее предыдущего, но не по силе искушений, а по силе преодоления их, ибо и в искушениях можно быть радостным, и без них – печальным.
Очень бы хотел я быть подражателем Валаамских иноков в радостной встрече со смертью, но я от этого еще очень далек. Не эгоизм диктует мне мысли об уходе из этой жизни, но желание привыкнуть к этой неизбежности для более спокойной встречи с ней.
Насчет пастырства моего могу сказать лишь одно: "на безрыбье и рак рыба".
Еще раз повторяю, не стремлюсь я к переходу в иную жизнь, но лишь стремлюсь привыкнуть к этой мысли. Спасибо Вам за пожелание долголетия мне, но не знаю, что судит о мне Господь.
Очень рад Вашей радостной встрече с матушкой Вашей и печалюсь Вашей печалью о разлуке с ней. Но все-таки мы должны благодарить Господа, что он ее спас от очень тяжелой болезни
(близкой к смерти). Слава Богу, что Вы можете с полной ясностью время от времени обменяться с ней чувствами и мыслями. Слава Богу, что она жива. Не будем задумываться о далеком: "довлеет бо дневи злоба его", – в особенности во время искушений (по словам преп. Иоанна Лествичника). Ваше же положение и можно, по-моему, рассматривать именно как время искушения.
Наши домашние благодарят Вас за Ваши пожелания и взаимно шлют Вам наилучшие пожелания.
Введенский храм пока стоит. Уполномоченный, по его словам, старается возможно дольше оттянуть время его сноса. Содержимое пока внутри, но мне и комиссии Горсовета "попало" за медленные темпы распределения и вывоза церковного имущества. Это вопрос злободневный и очень неподходящий к рождественским дням. Но посмотрим, как все это получится.
Целую Вас, дорогой о. Вячеслав.
Ваш собрат и сослужитель о. Валерий.
Валерий Поведский (в центре) с отцом-протоиереем
Владимиром, матерью Любовью Петровной, с братом
Борисом и сестрой Екатериной. 1907.
Иерей Валерий Поведский с внуком Димой.
Июнь 1955 г.
Отец Валерий. Последнее фото
Прот. Вячеслав Якобс
На кончину о. Валерия Поведского
(29.10.1901 - 13.03.1973)
Об отце Валерии можно сказать, что он был не только священником Таллинского Никольского храма, настоятелем которого был последние годы жизни, но и пастырем всего города. Большое любящее сердце отца Валерия принимало в себя скорби и радости всех обращающихся к нему. Для него не существовало плохих, но были люди в горе, несчастье, беде, в духовной болезни, т.е. нуждавшихся в поддержке, врачевании и помощи, не только духовной, но даже и материальной, которая оказывалась без рассуждения, по заповеди: "просящему у тебя дай" (Мф 5,42). Был такой случай: к отцу Валерию обратился человек, нуждавшийся в большой денежной сумме, и отец Валерий, не думая о будущем, взял полагавшуюся ему зарплату за четыре месяца вперед. И это – далеко не единственный случай. Поэтому двери дома отца Валерия были всегда открыты для всех, несмотря на то, что часто находились злоупотреблявшие его доверием и любовью.
Происходил отец Валерий из потомственной духовной семьи. Его отец настоятельствовал в храме села Збоево Ржевского уезда Тверской губернии. Он был человеком интеллигентным, широкого кругозора, большим тружеником и твердой веры в Бога. Вот в такой здоровой духовной семье и родился в 1901 году будущий отец Валерий. Детство его проходило в этом бедном селе. Затем он был отдан в Ржевскую гимназию, по окончании которой поступил в Егорьевский электромеханический техникум, а затем в Московское Высшее Техническое Училище имени Баумана, где
успешно проучился 4 года, но был отчислен за смелое выступление на антирелигиозном диспуте.
Время учения Валерия в Москве совпало с годами преобразований в жизни Русской Православной Церкви. Появившимся расколам противостояли многие видные пастыри столицы, объединяя вокруг себя лучших из среды верующих. Студент Технического Училища Валерий оказался в кругу известного московского протоиерея Алексия Мечева, служившего в храме во имя Святителя Николая на Маросейке. Но отца Алексия он застал уже на закате жизни (скончался в 1923 году), и дальнейшее духовное становление Валерия Поведского проходило под руководством сына отца Алексия – отца Сергия Мечева. Обладая красивым высоким тенором, Валерий пел и читал на клиросе храма на Маросейке, а все свое свободное время посвящал духовному самообразованию, которым не прекращал заниматься до конца своих дней. С духовной литературой отец Валерий был знаком прекрасно, особенно любил он Отцов Церкви, из которых отдавал особенное предпочтение преподобному Авве Дорофею.
По выходе из Бауманского Училища Валерий с семьей переезжает в Орел, где работает конструктором на одном из предприятий города.
В 1938 году Епископом Мануилом (Лемешевским), тайно, где-то в лесной глуши под Калинином, Валерий был рукоположен во диакона, а на следующий день - во священника. По совершении хиротонии, Епископ Мануил, видя горячую слезную молитву ставленника, сказал:
"А тебе будет труднее всех". Слова эти оказались пророческими – чашу скорбей отец Валерий испил в полной мере.
В своей жизни каждый поступок, каждое свое действие он проверял Евангелием, в котором всегда находит ответ на мучившие его вопросы. Как-то старшая его дочь пошла в лес и пропала там. Ее долго искали и не смогли найти, тогда отец Валерий стал читать Евангелие, и дочь сама пришла домой.
Когда началась война, семья Поведских вместе с волной беженцев оказалась в селе Посолове, где особым указанием от Господа отец Валерий был призван к началу пастырского служения – вся семья буквально умирала от голода, когда вдруг поздно вечером раздался стук в дверь. Когда отец Валерий открыл, на пороге стоял старичок, который тут же подошел к нему под благословение и стал просить прийти служить во вновь открывшийся храм, хотя то, что отец Валерий рукоположен, хранилось в строжайшей тайне, и никто в селе об этом не знал.
Годы войны были для отца Валерия временем больших испытаний. В 1943 году он потерял двоих детей – от голода умерла годовалая дочь, а в огне загоревшегося дома погиб сын. В конце 1943 года семья Поведских (сам отец Валерий, его матушка Надежда и еще трое оставшихся в живых детей) вместе с другими, угнанными с оккупированной немцами территории русскими людьми, оказался в Эстонии в лагерях для перемещенных лиц под Таллином, откуда был вызволен заботами отца Михаила Ридигера.
В феврале 1944 года отец Валерий был назначен священником в Таллинскую Скорбященскую церковь, затем в 1948 году переведен во Введенский храм подворья Пюхтицкого Успенского монастыря, а после его закрытия в 1959 году – настоятелем Таллинской Никольской церкви.
Серьезные жизненные испытания не оставляли отца Валерия. В 1958 году неизвестными был убит его младший сын Серафим, других членов семьи одолевают тяжелые, неизлечимые болезни. Но, несмотря ни на что, отец Валерий переносит все с удивительным смирением и кротостью и твердо идет по своему неизменному пути служения Богу и людям. Везде - и дома, и на улице, - его всегда видели только в рясе, хотя в то время гонений на Церковь это часто вызывало и насмешки, и озлобление. К нему можно было прийти в любой час дня и ночи, и, несмотря на усталость и недомогания, он мог отправиться в любой конец города – туда, где нужна была его молитва, его помощь и
поддержка. Как бы тяжело ни было у него на сердце, отец Валерий всех встречал доброй, ласковой улыбкой и для каждого находил теплое слово участия. Богослужения он совершал очень часто, избегая сокращений. Очень любил акафисты. За каждой требой молился так же горячо и усердно, как за Литургией. Отец Валерий был носителем настоящей пастырской сострадательной любви, примеров которой можно привести бесчисленное множество. Обиды он принимал с глубоким смирением, считая, что получает их за свои грехи.
В последний год жизни отцу Валерию пришлось переносить тяжелые физические страдания. Тяжелая болезнь – рак желудка – прервала его светлую жизнь. Но за все это время – ни слова ропота из уст отца Валерия. Из последних сил, совсем немощный, с трудом держась на ногах, батюшка приходил в храм, служил, проповедовал, а когда не смог вставать с постели, ежедневно причащался дома: пока хватало сил – сам, а потом, до последнего дня его причащали навещавшие священники.
13 марта 1973 г. во вторник первой седмицы Великого Поста протоиерей Валерий Поведский скончался.
Похороны отца Валерия вылились в общее горе всех православных верующих города. Храм был переполнен молящимися, как на Пасху. Но, несмотря на слезы и сознание тяжелой утраты, чувствовалась какая-то особенная торжественность, потому что провожали в вечную жизнь человека, о котором действительно можно сказать словами тропаря из чина священнического отпевания: "в вере, и надежде, и любви, и кротости, и чистоте, и в священническом достоинстве благочестно пожил еси, приснопамятне".
Мы верим: "Предвечный Бог, Ему же и работал еси, сам вчинит дух его в месте светле и красне, идеже праведнии упокоеваются", и он получит "на Суде Христовом оставление грехов и велию милость".
Слева направо: священники Валерий Поведский, Вячеслав Якобс,
трапезой после хиротонии во епископа владыки Алексия
(Ридигера)
Слово к читателям 5
Из воспоминаний Архиепископа Корнилия 9
Прот. Вячеслав Якобс. На кончину о. Валерия Поведского 41
В темнице был и вы пришли ко Мне… Священник Валерий Поведский. Письма в лагерь (1058-1960) священнику Вячеславу Якобсу. Таллин: Православное издательское общество священномученика Исидора Юрьевского, 2000, 48 с. (Православие в Эстонии. ХХ век)
В темнице был и вы пришли ко Мне…
Священник Валерий Поведский.
Письма в лагерь (1058-1960) священнику Вячеславу Якобсу.
Редактор Герман Шуттинг
Верстка Наталия Климбек-Лебедева
Православное издательское общество священномученика
Исидора Юрьевского. Гарнитура Times.
Формат 60х90/16. Объем 3 п.л.
Задняя страница обложки
Фото о. Валерия Поведского Фото Архиепископа Таллинского
и всея Эстонии Корнилия
Протоиерей Валерий Поведский родился в 1901 г. в Тверской губернии, в семье священника. Путь духовного становления проходил под руководством известного московского протоиерея Алексия Мечева и его сына иерея Сергия. В 1938 г. Валерий Поведский был тайно рукоположен во священника. Во время войны вместе с семьей был угнан немцами в Эстонию. Из лагеря для перемещенных лиц освобожден заботами о. Михаила Ридигера. В 1944 г. назначен священником в храм иконы Божией Матери "Всех скорбящих радость" г. Таллина, в 1948 г. переведен во Введенский храм подворья Пюхтицкого Успенского монастыря, а после его закрытия в 1959 г. – в Таллинскую Никольскую церковь на ул. Вене, где и служил до самой своей кончины в 1973 г. "Об отце Валерии можно сказать, что он был не только священником Таллинского Никольского храма, но и пастырем всею города" (о. Вячеслав Якобс, 1973 г.)
Архиепископ Таллинский и всея Эстонии Корнилий (в миру Вячеслав Якобс) родился и 1924 г. в Таллине, с раннего детства прислуживал в храме. В 1945 г. был рукоположен во диакона, а в 1946 – во священника. Начал свое служение в Хаапсалу, в храме равноап. Марии Магдалины, В 1951 г. переехал в Вологодскую епархию, где в 1957 г. был арестован и осужден на 10 лет "за антисоветскую пропаганду" (хранение книг религиозною содержания, беседы с верующими. Освобожден условно-досрочно в 1960 г., а в 1988 г. реабилитирован "за отсутствием состава преступления".
По возвращении в Таллин, о. Вячеслав был назначен священником в Иоанно-Предтеченский храм г. Нымме, где прослужил 30 лет. 21 августа 1990 г. в Псково-Печерском монастыре принял монашеский постриг с новым именем Корнилий и, по возведении в сан архимандрита, 15 сентября т.г. был рукоположен во епископа.
*
www.baltwillinfo.com/mp10-01/mp-07.htm
Автобиография протоиерея Валерия Владимировича Поведского, составленная им 10 июля 1968 г. (с прибавлениями и пояснениями)
Родился в семье священника с. Збоево, Ржевского уезда Тверской губернии в 1901 г. 16/Х (старый стиль). Учился в местной начальной школе, и затем гимназии, дойдя до 7-го класса включительно, и затем, после преобразования ее, окончил ее как школу 2-й ступени в 1918/19 учебном году.
Работал летом 1918 и 1919 гг., исполняя все сельскохозяйственные работы в хозяйстве отца. С осени 1919 г. служил конторщиком Раевской разработки лесов Железкома М.В.Р. ж.д. до 1920 г. В конце лета держал экзамен в Высшее Московское Техническое Училище (им.Баумана).
С 1920 г. учился в МВТУ в Москве, одновременно работая в студенческой артели грузчиком и электромонтером. (В это время посещал храм свт. Николая на Маросейке). Уволенный из МВТУ в 1924/25 учебном году за активную религиозную деятельность (прим. ред.) , продолжая работу в студенческой артели, окончил экстерном электромеханический техникум "Комсомолец" в г. Егорьевске под Москвой. По окончании техникума в 1926 году работал 1 год и 7 месяцев на заводе "Красная Пресня" в Москве копировщиком-чертежником. С 1927/28 по 1928/29 учебный год снова учился в МВТУ и проходил летнюю практику на паровозо- и локомотивостроительном заводе в г. Людинове (под Брянском) и на "Трехгорке" в Москве.
Уволенный с 4-го курса МВТУ с 1929 года, работал на машиностроительном заводе № 3 (Пресненский механический) треста "Текмаш" сначала конструктором по приспособлениям и инструменту, а затем старшим конструктором по той же специальности. В 1930 г. о. Сергий Мечев, будучи в ссылке в Вологодской области, обручает Валерия Поведского и Надежду Зубкову. Был переведен в самый трест и работал там старшим конструктором по приспособлениям при всех последующих реорганизациях и переименованиях треста до 1933 года.
В 1933 году был командирован в Орел на завод № 9 того же объединения (из письма Валерии: "В Орел семья Поведских переехала не добровольно, а были высланы из Москвы. Я помню, как о Валерий в Орле, придя с работы зимой, возил целый "поезд" санок с детьми, мне было тогда 4-5 лет. Отец о. Валерия иерей Владимир был в тюрьме и вернулся очень пострадавшим") , где и работал по своей специальности до последнего часа работы завода и его поджога перед захватом Орла немцами 3/Х 1941 г.
("Рукоположен во диакона и священника в 1938 г. С 1938 по 1942 гг. не имел назначения ни в какой храм" (Анкета 1945 г.). "Когда его посвящали, то назначили срок на второй день Успеньева дня. И сообщено ему было так, что если он к этому дню не приедет, то посвящение не состоится – это он так на проповеди говорил" (из воспоминаний инокини Сергии). "В 1938 году епископом Мануилом (Лемешевским)* тайно, где-то в лесной глуши под Калинином, Валерий Поведский был рукоположен во диакона, а на следующий день – во священника". В то же время и в тех же местах живет вернувшийся из ссылки о. Сергий Мечев. Также нельзя не вспомнить, что сам о. Валерий родился и до 1920 г. жил там же, в Тверской губернии).
Бежал с семьей по направлению отступления советских войск, но неуспешно, и в 20 км от Орла оказался на оккупированной немцами территории.
(Записка без даты: "4-го окт. Отсиживались при бомбежке соседнего с деревней нашею аэродрома и самой деревни. 5-го началась перестрелка вдоль Московского шоссе. Оказавшись между расположениями наших и немецких войск, я стал отходить с семьей во время боя в направлении наших войск, забирая вправо от Московского шоссе, вдоль которого шел бой, по полям, оврагам и Ливенскому шоссе.
Прошел около 12 км, и там, в селении "хутор Степь", утомленный, ночевал и уже больше не смог двигаться, не имея сил и средств дальше тащить детей, а главное - потеряв ориентацию относительно расположения тех и других войск. Так оказались мы во временной оккупации. Все родные остались за линией фронта").
10 месяцев не работал, терпя голод и другие лишения вместе с семьей.
(Анкета 1945 г.: "Похоронил годовалую дочь Екатерину, умершую 2-го августа 1942 г. от болезни желудка после длительного недоедания, на второй день моего официального открытого служения в церкви села Послово Орловской области и Орловского района" (сан священника я имел с осени 1938 г., но никогда таковым не работал, оставаясь, как выше сказано, до оккупации работником завода).
Неосторожность в словах, сказанных, как я думал, в надежном месте, в которых я выражал отрицательное отношение к репрессиям и казням евреев немцами, а также к их безжалостному отношению к пленным, привело к аресту меня в сентябре 1942 г. оккупационными властями. Благодаря случайности был оправдан следователем и начальником русской полиции и не передан в Гестапо, а вернулся в с. Послово продолжать службу священником. 3-го июня 1943 г. при бомбежке сгорел мой шестилетний сын Николай.
24 (11) июля 1943 г. вместе с населением был угнан отступающими немцами. Шли пешком более месяца я, жена, 2 дочери и четырехлетний сын Серафим (убитый потом в Таллине в 1958 г.). Были во временных лагерях (Почеп и Синезерки), и 28 августа 1943 г. поездом были привезены в лагерь Клоога, ЭССР. Опять по какому-то подозрению я с семьей был переведен в барак № 12 лагеря Пылькюла, находившийся под особым надзором и в изоляции от других бараков. И лишь в ноябре по хлопотам Таллинского духовенства я был освобожден и перевезен в Таллин. Где был приписан к Никольской церкви (по ул.Вене). Обслуживал православных при фабриках Фосфорит и Ситцевая (Анкета 1945 г.).
В январе 1944 г. был назначен настоятелем прихода Ситси-Таллин (ныне храм Скорбящей Божией Матери в Копли). Там работал до назначения 24 сентября 1947 г. в Подворье Пюхтицкого монастыря в Таллине. Некоторое время (около 2-х лет) обслуживал эти 2 храма, но затем, с назначением протоиерея Михаила Рауда на приход Ситси-Таллин, я обслуживал лишь храм Подворья, до момента его закрытия в 1959-м году.
С 3/Х 1959 года я был назначен на занимаемую ныне должность настоятеля Никольского храма (по ул.Вене).
По гимназии знаком был с латинским, немецким и французским языками, но переводить теперь могу лишь со словарем, да и то с большим трудом.
К судебной ответственности не привлекался. За границей не был. На гражданской службе в настоящее время не работаю.
|
И до старости, и до седины не оставь меня, Боже (Пс. 70: 18). Еще немного, и не будет во мне прежних сил, поблекнет цвет лица, исчезнут ловкость и сноровка. Как увядающий родник, угаснет мысль, иссякнет память, забудется прочитанное. Уйдут умения и навыки, когда-то так ценимые сотрудниками. И забрав у меня последние силы – остатки жизненной энергии, мне выделят наконец-то пособие, достаточное не для жизни – для выживания. Но и тогда, во время пенсии, Ты, Боже, не оставь меня.
Старость, наблюдаемая нами повседневно, есть прозорливое откровение о нас самих. Это волшебное зеркало, принесшее из скорого будущего правдивый образ каждого из нас. «Вот, это ты», – говорит мне зеркало жизни. «Неужели я? – возникает во мне горький вопрос. – Такой немощный, сгорбленный, в старомодном потертом костюме, бреду куда-то, опираясь на палочку, – в аптеку или магазин, – чтобы скромно занять в очереди последнее место. Как же страшно признать эту правду: я, никому здесь не нужный, неспособный содержать себя сам». Да, это так, это путь нашей жизни. Но если это завтрашний я, а вижу это уже сегодня, то, значит, помощь пожилым и должна воцариться сегодня.
«На рыбалке». Художник Леонид Баранов
Когда-то стариков увозили в лес, спускали в заснеженный овраг на лубе, оставляли на произвол судьбы. Бумерангом возвращался этот произвол к тем, кто вершил его. Старость накажет всякого, кто когда-то ее ущемлял.
Вот перед нами старый индеец из рассказа Джека Лондона «Закон жизни». Он слишком немощен, чтобы следовать вслед за племенем к далеким более плодовитым местам. Его сын – вождь племени, но на нартах для старика не находится места. Поэтому он сидит прямо на снегу перед костром с оставленной ему охапкой хвороста. Он вспоминает, как сам когда-то оставил своего отца… Это неизбежно, считает он. Но в глубине души ему все же хочется, чтобы сын его вернулся за ним, чтобы родные, теплые руки посадили его с собой рядом и увезли. Увы, последними посетителями старика становятся голодные волки.
Иллюстрация к басне Льва Толстого «Старый дед и внучек»
Вот известная всем басня Льва Толстого «Старый дед и внучек». Дед слишком стар, зубы повыпадали, изо рта еда вытекает обратно, чашку он выронил, расколол… Вот и сажают его за печь, чтобы не портил картину в доме, выдали ему деревянную лоханку. А простодушный, но сообразительный внук уже мастерит из дерева такую же плошку своим родителям. И надо же, они устыдились, вернули старика к нормальной жизни в семье.
Не пренебрегай человека в старости его, ибо и мы стареем (Сир. 8: 7), – простая, но очевидная библейская истина. Чтобы к тебе не приблизились волки, нужно самому не поступать как волк по отношению к слабым и немощным. Чтобы завтра к тебе относились достойно, сегодня сам относись достойно к другим.
Сын! прими отца твоего в старости его и не огорчай его в жизни его. Хотя бы он и оскудел разумом, имей снисхождение и не пренебрегай им при полноте силы твоей, ибо милосердие к отцу не будет забыто; несмотря на грехи твои, благосостояние твое умножится. В день скорби твоей воспомянется о тебе: как лед от теплоты, разрешатся грехи твои. Оставляющий отца – то же, что богохульник, и проклят от Господа раздражающий мать свою (Сир. 3: 12–16). Вот библейские основы для социальной помощи, защиты стариков. Благословение от Бога нисходит лишь за счет того, что ты поддерживаешь, а не отнимаешь, отдаешь, а не забираешь, трудишься сам для других, а не требуешь от них изнурительного труда.
И все же боимся мы старости. Сторонимся ее, как мрачной двери, ведущей в подземелье, в мир теней и неведомых призраков. Разве есть при маленькой пенсии, после отнятых лет на труды, хоть какое-то утешение? Есть! Потому что есть Утешающий. Я Господь, Бог твой; держу тебя за правую руку твою, говорю тебе: «не бойся, Я помогаю тебе» (Ис. 41: 13).
Старость вписана в Божий Промысл. Значит, есть в ее немощах и лишениях духовный смысл
Старость вписана в Божий Промысл. Каждому возрасту даются от Бога свои испытания. И возраст пожилых не лишен своей проверки на прочность. Значит, есть во всех этих немощах, внешней скудости и лишениях какой-то духовный смысл. Если Бог попускает испытания, значит, через них нам надо пройти.
Пенсию, выдаваемую государством, придумали не так давно. Первый закон об ответственности государства за стариков появился в Англии в 1601 году. Закон касался только немощных и неимущих, ибо считалось, что если ты можешь зарабатывать на жизнь, то продолжай трудиться дальше. Лишь в XX веке пенсия стала законной для всех. До этого времени забота лежала всецело на ответственности близких людей, если таковые у старика оставались. И если смотреть от нашего времени вглубь веков, то мы увидим лишь труды, труды, труды, и еще немощи, и так вплоть до утраченного Рая, когда произнесен был приговор: Со скорбью будешь питаться от нее (земли) во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе… в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься (Быт. 3: 17–19). Знаем ли мы время или страну, где бы было иначе?
Авраам и Сарра
Открываю Ветхий Завет и вижу, что старость впервые упоминается в отношении Авраама, и называется она старостью доброй (см.: Быт. 15: 15). Вот перед нами почти столетний старик, без родины и без потомства, без социальных гарантий, без страховых выплат и пенсии. Скитался он от чужбины к чужбине, в поте лица возделывал землю, бегал из страха в Египет, переживал о будущем и собственно сам обетованной земли не получил, будучи лишь временным пришельцем на ней.
И всё же Бог назвал предел его жизни старостью доброй. Потому что добрая старость там, где присутствует Бог, где чистая совесть и чистая жизнь. Добрая старость там, где свобода души и нет мучительной боли, по слову Павла Корчагина, «за бесцельно прожитые годы». Именно в старости праотец Авраам обрел удивительную радость непосредственного общения с Господом. И всё ведь в его жизни казалось по-человечески невозможным, неосуществимым, но Авраам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность (Быт. 15: 6). Не бойся, Аврам; Я твой щит; награда твоя весьма велика (Быт. 15: 1), – так Господь говорит всякому, кто верует, что Он рядом, что Он наш Щит и наша Ограда.
Но вот открываю Новый Завет, Святое Евангелие, и с удивлением вижу, читаю слова Спасителя, обращенные к первоверховному апостолу Петру: Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь (Ин. 21: 18). Это ли не про нас и наши реформы?
Почему же, Господи, Ты, победивший смерть и тление, так легко соглашаешься на старческую немощь Твоих учеников? Почему Ты дозволил властвовать над нами немощи и беспомощности? Дни трудов наших продлеваются, а покоя мы не можем найти.
– Потому что старость открывает нам всю правду жизни до конца!
О нашей старости у Бога есть особый замысел. Это время, когда ты становишься один на один пред лицом вечности, пред лицом Божиим. Это время, когда ты находишься у порога и потому уходит всё лишнее. Это время многих утрат, но и многих приобретений. Уходят соблазны, влечения, которые собственно душе и не дали ничего подлинного. Посреди немощей наступает прозрение.
Как удивительно, что именно в пожилом возрасте обрели Бога многие, наиболее серьезно восприняли духовную жизнь, молитву, покаяние и, как следствие, обрели настоящую радость. Я вижу глаза этих людей – в них радости больше, чем в глазах недовольного «поколения “Пепси”». Ушел ветер бессмысленной спешки, и во внутренней тишине преклонного возраста человек наконец-то услышал зов веры – призывающий к спасению твоей души Божий глас.
Не вкусив немощи старости, невозможно понять, что есть человек и ради чего он призван жить
Много фантазий, мечтаний жило во мне на витке взлета молодости. Каждую проблему я привык побеждать. Не осталось не достигнутым ничего, что сам ставил себе целью жизни. Внезапно явившиеся немощи и болезни вмиг отняли всё, открыли глаза на то, кто же я есть на самом деле. Не вкусив этой немощи, невозможно понять, что есть человек и ради чего он призван жить.
Юному, незрелому сердцу жизнь представляется необъятным полем, на котором можно бесконечно срывать цветы и наслаждаться их благоуханием. Пожилой человек пожинал с этого поля терния и волчцы, возделывал его «в поте лица своего» – старость приводит к смирению.
Юность и молодость хотят попробовать всё и сразу – старость знает цену вещей.
Молодость живет крайностями – старость приходит к умеренности.
Молодость расточительна – старость бережлива.
Молодость радикальна в суждениях, готова рубить сплеча – старость становится снисходительней, способна терпеть и прощать.
Даже когда плачет пожилой, его слезы, как и сам возраст, – золотые. Он плачет о детях и внуках, об их скорбях, ошибках, преткновениях. И это значит, что сердце пожилого человека – живое. Мертвые ни о ком не плачут. Но чтобы сердце из мертвого стало живым, нужно пройти путь длиной в жизнь.
Нет, старость – не подземелье, а вершина горы. И на вершине этой горы Бог не оставит тебя
Нет, старость – не подземелье, а вершина горы, на которую ты поднялся, пусть изможденный предшествующим восхождением, но ты всё же дошел, добрался, достиг. К этой вершине ты шел, не сорвавшись ни в ущелье, ни в пропасть, потому что всю жизнь тебя вел за руку Невидимый Покровитель. И на вершине горы Он не оставит тебя.
В строках Его Откровения мы слышим тихий, словно веяние свежего воздуха, живительный ответ: И до старости вашей Я тот же буду, и до седины вашей Я же буду носить вас; Я создал и буду носить, поддерживать и охранять вас (Ис. 46: 4). В младенчестве носили меня на руках мои родители, в старости носишь нас на руках Ты Сам, Господи.
Всю жизнь мы терпим немощи, но и всю жизнь мы оказываемся в чьих-то надежных руках. В младенчестве – в руках родителей, в школьные годы – в руках учителей, в молодости – в руках близких друзей или профессионального коллектива. В руках семьи, любимых и любящих. В руках врачей, когда нужно лечиться. В трудные минуты – в руках духовников. Эти руки не дают нам провалиться в бездну отчаяния и пустоты. За ними невидимо присутствуют руки Божии. И даже если не поддержит государство, Бог пошлет человека, который непременно поддержит тебя.
Итак, ты достиг вершины горы, и с этой вершины ты видишь далеко всё вокруг, как не видит тот, кто находится у подножия или кто еще отчаянно карабкается вверх, будучи нагружен рюкзаком ежедневных проблем. Старость дает возможность отдышаться, прийти в себя и осмотреться вокруг.
Старость нарекли возрастом золотым, и этот возраст хранит в себе свои сокровища. Старость обладает своими радостями, своими талантами, как и закат солнца обладает своей неповторимой красотой. Да, это закат, солнце заходит, но как же оно радует глаз. Золотой возраст радует, как и золото осени. Осень – это, прежде всего, обильный урожай, плоды предшествующих трудов, без которых не продержится новое поколение.
Листаю страницы своей жизни и замечаю, как я тоскую по своим дедушкам и бабушкам. И вроде бы всё есть: родители, любимая жена и дети. Но не хватает тех, кто был со мною в моем детстве, кто беззаветно любил и во всякой детской проблеме неизменно становился на сторону внука. Кто не был задавлен валунами сиюминутных проблем, но каждый вопрос решал размеренно и степенно. В близости к ним не было собственно и проблем, и тишина их душ передавалась моему сердцу неизъяснимым душевным покоем. Они прошли голод, войну, репрессии, неслыханные по нагрузкам работы в колхозе, они потеряли всё в начале 1990-х годов, но так и не сломались. Потому что их не оставил Бог, а с Богом никто не сломается.
Натруженные руки и добрые глаза – вот красота пожилого человека. Жизненный опыт и мудрый совет – вот его сокровище. Уют домашнего очага с гурьбой проворных внуков – вот его счастье: Увидишь сыновей у сыновей твоих (Пс. 127: 6). Но если ты одинок и рядом никто не скажет: «Доброе утро» или «Как твои дела?»? Если нет того, кто будет тебе отрадою и питателем в старости твоей (Руф. 4: 15)? То и тогда с тобой рядом есть твой Небесный Отец, для Которого ты всегда, в любом возрасте милое чадо.
Мы бьемся за социальные свободы веками, но что-то их нет и нет, этих свобод. Есть свобода сердца, свобода души. Когда не гнетут тебя оковы греха и узы воспоминаний о нераскаянном прошлом. Когда вместо обид и разочарований ты по-прежнему делаешь свое скромное дело.
Что же утешает в старости? Как ни странно, это труд, активность, занятость
Что же утешает в старости? Как ни странно, это труд, активность, занятость. Пока ты что-либо делаешь, то старости словно и нет, ее незаметно. А как только сложишь руки и сядешь на месте, то всё, старость завладеет тобой. Она придет как недовольство и ворчание, как саможаление и упреки всех, кто вокруг. Отсутствие дела выразится в активности ненужных помыслов, которые монотонным гудящим роем займут пространство ума, станут беспощадно жалить сердце, высасывать силы души.
Как удивляет меня мой отец. Выйдя на пенсию, он с мамой поселился в деревне, занялся хозяйством, каждый день кормит животных и возделывает сад, огород. На пустые дела у родителей времени нет. Но если ты оскудел физически, благодари Бога и делай душевно. Молитва – высшее делание души, которое возможно в любом месте и в любое время, лишь бы не угасло в сердце пламя веры. Бог моих родителей поселил рядом с храмом – там и нашли они счастье!
Мы, будущие старики, видимо, не привыкли терпеть немощи, нам хочется быть опекаемыми. А если болеть, то хочется выступить в роли евангельского расслабленного, которого четверо друзей несли ко Христу, и они же за него молились. Но если Бог хочет, чтобы ты был не этим расслабленным, а одним из его четверых друзей, которые надрывались, несли расслабленного на одре, лезли на крышу и разбирали ее, с трудом поднимали туда своего несчастного друга, а затем опускали внутрь дома, припадали с горячей молитвой к Спасителю? По вере друзей он получил не только исцеление, но даже прощение грехов, а сами друзья, интересно, получили что? А разве Бог забудет того, кто забыл о себе, но не забыл о друге?
Теплая забота о близких – детях, внуках, родственниках – дает утешение в старости. Вот как сказал об этом философ Платон: стараясь о счастье других, мы находим собственное счастье.
Если замкнуться на себе, то нас задавят обиды. И всё вокруг покажется неправильным: не так выложили асфальт, не так ходит транспорт, не так вода течет из-под крана, тем более не так живут соседи и все люди вокруг, а виновней всех правительство. Недовольство лишает душу счастья.
Когда ты питаешь добрые чувства хотя бы к кому-то, и прежде всего к своим внукам, то это добро уже внутри тебя, оно согреет душу. Так состарившийся праотец Иаков, названный Израилем за данное ему созерцание Бога, особенно любил юного сына Иосифа. Израиль любил Иосифа более всех сыновей своих, потому что он был сын старости его, - и сделал ему разноцветную одежду (Быт. 37: 3). Для младшего старик сам делает одежду, а не ждет, что сделает кто-то другой, тем более не требует чего-то себе. И в этом он счастлив. Для маленьких деток и сейчас пожилые вяжут варежки и шерстяные носки, готовы раствориться в заботе о малышах – и исчезают старческие немощи.
