Онлайн чтение книги Эта странная жизнь Даниил Гранин. Эта странная жизнь
Эта странная жизнь
Рассказать об этом человеке хотелось так, чтобы придерживаться фактов и чтобы было интересно. Довольно трудно совместить оба эти требования. Факты интересны тогда, когда их не обязательно придерживаться. Можно было попытаться найти какой-то свежий прием и, пользуясь им, выстроить из фактов занимательный сюжет. Чтобы была тайна и борьба, и опасности. И чтобы при всем при том сохранялась достоверность.
Привычно было изобразить, например, этого человека спаянным бойцом-одиночкой против могущественных противников. Один против всех. Еще лучше - все против одного. Несправедливость сразу привлекает сочувствие. Но на самом деле было как раз - один против всех. Он нападал. Он первый наскакивал и сокрушал. Смысл его научной борьбы был достаточно сложен и спорен. Это была настоящая научная борьба, где никому не удается быть окончательно правым. Можно было приписать ему проблему попроще, присочинить, но тогда неудобно было оставлять подлинную фамилию. Тогда надо было отказаться и от многих других фамилий. Но тогда бы мне никто не поверил. Кроме того, хотелось воздать должное этому человеку, показать, на что способен человек.
Конечно, подлинность мешала, связывала руки. Куда легче иметь дело с выдуманным героем. Он и покладистый и откровенный - автору известны все его мысли и намерения, и прошлое его, и будущее.
У меня была еще другая задача: ввести в читателя все полезные сведения, дать описания - разумеется, поразительные, удивительные, но, к сожалению, неподходящие для литературного произведения. Они, скорее, годились для научно-популярного очерка. Представьте себе, что в середине «Трех мушкетеров» вставлено описание фехтования. Читатель наверняка пропустит эти страницы. А мне надо было заставить читателя прочесть мои сведения, поскольку это и есть самое важное…
Хотелось, чтобы о нем прочло много людей, ради этого, в сущности, и затевалась эта вещь.
…На крючок секрета тоже вполне можно было подцепить. Обещание секрета, тайны - оно всегда привлекает, тем более что тайна эта не придуманная: я действительно долго бился над дневниками и архивом моего героя, и все, что я извлек оттуда, было для меня открытием, разгадкой секрета поразительной жизни.
Впрочем, если по-честному, - тайна эта не сопровождается приключениями, погоней, не связана с интригами и опасностями.
Секрет - он насчет того, как лучше жить. И тут тоже можно возбудить любопытство, объявив, что вещь эта - про поучительнейший пример наилучшего устройства жизни - дает единственную в своем роде Систему жизни.
«Наша Система позволяет достигнуть больших успехов в любой области, в любой профессии!»
«Система обеспечивает наивысшие достижения при самых обыкновенных способностях!»
«Вы получаете не отвлеченную систему, а гарантированную, проверенную многолетним опытом, доступную, продуктивную…»
«Минимум затрат - максимум эффекта!»
«Лучшая в мире!..»
Можно было бы обещать читателю рассказать про неизвестного ему выдающегося человека XX века. Дать портрет героя нравственного, с такими высокими правилами нравственности, какие ныне кажутся старомодными. Жизнь, прожитая им, - внешне самая заурядная, по некоторым приметам даже незадачливая; с точки зрения обывателя, он - типичный неудачник, по внутреннему же смыслу это был человек гармоничный и счастливый, причем счастье его было наивысшей пробы. Признаться, я думал, что люди такого масштаба повывелись, это - динозавры…
Как в старину открывали земли, как астрономы открывают звезды, так писателю может посчастливиться открыть человека. Есть великие открытия характеров и типов: Гончаров открыл Обломова, Тургенев - Базарова, Сервантес - Дон-Кихота.
Это было тоже открытие, не всеобщего типа, а как бы личного, моего, и не типа, а, скорее, идеала; впрочем, и это слово не подходило. Для идеала Любищев тоже не годился…
Я сидел в большой неуютной аудитории. Голая лампочка резко освещала седины и лысины, гладкие зачесы аспирантов, длинные лохмы и модные парики и курчавую черноту негров. Профессора, доктора, студенты, журналисты, историки, биологи… Больше всего было математиков, потому что происходило это на их факультете - первое заседание памяти Александра Александровича Любищева.
Эта странная жизнь
Рассказать об этом человеке хотелось так, чтобы придерживаться фактов и чтобы было интересно. Довольно трудно совместить оба эти требования. Факты интересны тогда, когда их не обязательно придерживаться. Можно было попытаться найти какой-то свежий прием и, пользуясь им, выстроить из фактов занимательный сюжет. Чтобы была тайна и борьба, и опасности. И чтобы при всем при том сохранялась достоверность.
Привычно было изобразить, например, этого человека спаянным бойцом-одиночкой против могущественных противников. Один против всех. Еще лучше - все против одного. Несправедливость сразу привлекает сочувствие. Но на самом деле было как раз - один против всех. Он нападал. Он первый наскакивал и сокрушал. Смысл его научной борьбы был достаточно сложен и спорен. Это была настоящая научная борьба, где никому не удается быть окончательно правым. Можно было приписать ему проблему попроще, присочинить, но тогда неудобно было оставлять подлинную фамилию. Тогда надо было отказаться и от многих других фамилий. Но тогда бы мне никто не поверил. Кроме того, хотелось воздать должное этому человеку, показать, на что способен человек.
Конечно, подлинность мешала, связывала руки. Куда легче иметь дело с выдуманным героем. Он и покладистый и откровенный - автору известны все его мысли и намерения, и прошлое его, и будущее.
У меня была еще другая задача: ввести в читателя все полезные сведения, дать описания - разумеется, поразительные, удивительные, но, к сожалению, неподходящие для литературного произведения. Они, скорее, годились для научно-популярного очерка. Представьте себе, что в середине «Трех мушкетеров» вставлено описание фехтования. Читатель наверняка пропустит эти страницы. А мне надо было заставить читателя прочесть мои сведения, поскольку это и есть самое важное...
Хотелось, чтобы о нем прочло много людей, ради этого, в сущности, и затевалась эта вещь.
На крючок секрета тоже вполне можно было подцепить. Обещание секрета, тайны - оно всегда привлекает, тем более что тайна эта не придуманная: я действительно долго бился над дневниками и архивом моего героя, и все, что я извлек оттуда, было для меня открытием, разгадкой секрета поразительной жизни.
Впрочем, если по-честному, - тайна эта не сопровождается приключениями, погоней, не связана с интригами и опасностями.
Секрет - он насчет того, как лучше жить. И тут тоже можно возбудить любопытство, объявив, что вещь эта - про поучительнейший пример наилучшего устройства жизни - дает единственную в своем роде Систему жизни.
«Наша Система позволяет достигнуть больших успехов в любой области, в любой профессии!»
«Система обеспечивает наивысшие достижения при самых обыкновенных способностях!»
«Вы получаете не отвлеченную систему, а гарантированную, проверенную многолетним опытом, доступную, продуктивную...»
«Минимум затрат - максимум эффекта!»
«Лучшая в мире!..»
Можно было бы обещать читателю рассказать про неизвестного ему выдающегося человека XX века. Дать портрет героя нравственного, с такими высокими правилами нравственности, какие ныне кажутся старомодными. Жизнь, прожитая им, - внешне самая заурядная, по некоторым приметам даже незадачливая; с точки зрения обывателя, он - типичный неудачник, по внутреннему же смыслу это был человек гармоничный и счастливый, причем счастье его было наивысшей пробы. Признаться, я думал, что люди такого масштаба повывелись, это - динозавры...
Как в старину открывали земли, как астрономы открывают звезды, так писателю может посчастливиться открыть человека. Есть великие открытия характеров и типов: Гончаров открыл Обломова, Тургенев - Базарова, Сервантес - Дон-Кихота.
Это было тоже открытие, не всеобщего типа, а как бы личного, моего, и не типа, а, скорее, идеала; впрочем, и это слово не подходило. Для идеала Любищев тоже не годился...
Я сидел в большой неуютной аудитории. Голая лампочка резко освещала седины и лысины, гладкие зачесы аспирантов, длинные лохмы и модные парики и курчавую черноту негров. Профессора, доктора, студенты, журналисты, историки, биологи... Больше всего было математиков, потому что происходило это на их факультете - первое заседание памяти Александра Александровича Любищева.
Я не предполагал, что придет столько народу. И особенно - молодежи. Возможно, их привело любопытство. Поскольку они мало знали о Любищеве. Не то биолог, не то математик. Дилетант? Любитель? Кажется, любитель. Но почтовый чиновник из Тулузы - великий Ферма - был тоже любителем... Любищев - кто он? Не то виталист, не то позитивист или идеалист, во всяком случае - еретик.
И докладчики тоже не вносили ясности. Одни считали его биологом, другие - историком науки, третьи - энтомологом, четвертые - философом...
У каждого из докладчиков возникал новый Любищев. У каждого имелось свое толкование, свои оценки.
У одних Любишев получался революционером, бунтарем, бросающим вызов догмам эволюции, генетики. У других возникала добрейшая фигура русского интеллигента, неистощимо терпимого к своим противникам.
В любой философии для него была ценна живая критическая и созидающая мысль!
Сила его была в непрерывном генерировании идей, он ставил вопросы, он будил мысль!
Как заметил один из великих математиков, гениальные геометры предлагают теорему, талантливые ее доказывают. Так вот он был предлагающий.
Он слишком разбрасывался, ему надо было сосредоточиться на систематике и не тратить себя на философские проблемы.
Александр Александрович - образец сосредоточенности, целеустремленности творческого духа, он последовательно в течение всей своей жизни...
Дар математика определил его миропонимание...
Широта его философского образования позволила по-новому осмыслить проблему происхождения видов.
Он был рационалист!
Виталист!
Фантазер, человек увлекающийся, интуитивист!
Они многие годы были знакомы с Любищевым, с его работами, но каждый рассказывал про того Любищева, какого знал.
Они и раньше, конечно, представляли его разносторонность. Но только сейчас, слушая друг друга, они понимали, что каждый знал только часть Любищева.
Неделю до этого я провел, читая его дневники и письма, вникая в историю забот его ума. Я начал читать без цели. Просто чужие письма. Просто хорошо написанные свидетельства чужой души, прошедших тревог, минувшего гнева, памятного и мне, потому что и я когда-то думал о том же, только не додумал...
Вскоре я убедился, что не знал Любищева. То есть знал, я встречался с ним, я понимал, что это человек редкий, но масштабов его личности я не подозревал. Со стыдом я признавался себе, что числил его чудаком, мудрым милым чудаком, и было горько, что упустил много возможностей бывать с ним. Столько раз собирался поехать к нему в Ульяновск, и все казалось, успеется.
Который раз жизнь учила меня ничего не откладывать. Жизнь, если вдуматься, терпеливая заботница, она снова и снова сводила меня с интереснейшими людьми нашего века, а я куда-то торопился и часто спешил мимо, откладывая на потом. Ради чего я откладывал, куда спешил? Ныне эти прошлые спешности кажутся такими ничтожными, а потери - такими обидными и, главное, непоправимыми.
Студент, что сидел рядом со мною, недоуменно пожал плечами, не в силах соединить в одно противоречивые рассказы выступавших.
Прошел всего год после смерти Любищева - и уже невозможно было понять, каким он был на самом деле.
Ушедший принадлежит всем, с этим ничего не поделаешь. Докладчики отбирали из Любищева то, что им нравилось, или то, что им было нужно в качестве доводов, аргументов. Рассказывая, они тоже выстраивали свои сюжеты. С годами из их портретов получится нечто среднее, вернее - приемлемо- среднее, лишенное противоречий, загадок - сглаженное и малоузнаваемое.
Этого осредненного объяснят, определят, в чем он ошибался и в чем шел впереди своего времени, сделают совершенно понятным. И неживым. Если он, конечно, поддастся. Над кафедрой висела в черной рамке большая фотография - старый плешивый человек, наморщив висячий нос, почесывал затылок. Он озадаченно поглядывал не то в зал, не то на выступающих, как бы решая, какую ему еще штуку выкинуть. И было ясно, что все эти умные речи, теории не имеют сейчас никакого отношения к тому старому человеку, которого уже нельзя увидеть и который так был сейчас нужен. Я слишком привык к тому, что он есть. Мне достаточно было знать, что где-то есть человек, с которым обо всем можно поговорить и обо всем спросить.
Когда человек умирает, многое выясняется, многое становится известным. И наше отношение к умершему подытоживается. Я чувствовал это в выступлениях докладчиков. В них была определенность. Жизнь Любищева предстала перед ними завершенной, теперь они решились обмыслить, подытожить ее. И было понятно, что теперь-то многие его идеи получат признание, многие работы будут изданы и переизданы. У умерших почему-то больше прав, им больше позволено...
Все мы так или иначе считаем своё время. И часто даже отдаём отчёт в том, что именно сейчас мы тратим его безвозвратно и впустую. Но это не сподвигает нас оптимизировать его, выбирать занятия более интересные или полезные. В лучшем случае мы начинаем увлекаться столь модным сейчас тайм-менеджментом, где другие люди вам говорят что, как и когда надо делать, чтобы успеть больше. А вот скажем тот же тайм-менеджмент по-русски: управление временем - и звучит уже совсем иначе. Словно действительно получаем контроль над этой абстрактной вещью и наша обычная жизнь превращается в странную.
Был такой человек: Александр Любищев. Гениальный учёный, биолог, профессор, потрясающий человек, увлекающийся очень многим. Можно сказать Ломоносов современности.
Был другой человек: Даниил Гранин. Писатель, который посвящал свои произведения трудам учёных и сильных личностей. Так вот взял Гранин, не пожалел своего времени и себя и написал биографию Любищева. Пожалуй, это третья биография, которую мне было интересно читать (первая - это «Вы, наверно, шутит, мистер Фейнман», вторая - «Just for fun»).
На самом деле Любищев был очень странным человеком - классическим гениальным учёным - он всё отрицал и ставил под сомнение. Для него не было авторитетов. Это всё необходимо, чтобы двигаться вперёд, чтобы открывать новые горизонты. Даже Эйнштейн ведь ошибался.
Но замечательно в Любищеве не это, и Гранин уводит читателя в другое русло.
Герой этой биографии был скрягой относительно времени: каждый день, каждый месяц, каждый год, он подсчитывал сколько было потрачено часов и минут на книги, науку, исследования, отдых, семью. В то время, как мы не можем распланировать завтрашний день, Любищев с точностью до 1% планировал своё время на год вперёд. И этому не могли помешать даже личные трагедии.
Ни минуты он не терял просто так и при этом не нужно было прибегать к схемам короткого сна, избавляться от радостей жизни или семейных отношений. Всё это укладывалось в его график. Ему удавалось прочитывать просто колоссальное количество книг и работ, писать очень много статей, рецензий, помогать другим людям. Многое из того, что он писал, никогда не было напечатано, но это было нужно лично ему, чтобы тренировать себя, свою память и критический ум.
Но от оценки книги я как-то резко перешёл к оценке героя.
Книга напоминает скорее восхищённый отзыв автора и тем не менее остаётся биографией и читать её весьма интересно. Гранин не просто описывает жизнь героя, он даёт свою оценку, проекцию на жизнь обычных людей, делает выводы. На самом деле автором была провёрнута огромная работа: нужно было перетрясти все архивы, публикации и перечитать много томов аккуратно подшитых дневников Любищева.
Художественно ценности как таковой произведение не представляет. Не встретите вы тут элегантных приёмов или обнажённых эмоций, острого конфликта или борьбы. Книга скорее даёт пищу для размышлений, как впрочем и упомянутые мною выше биографии. И несмотря на то, что я согласен с тем, что не надо выбирать себе кумира, я считаю, что с таких людей нужно брать пример. Но только пример нужно брать мудро и с учётом индивидуальных особенностей. Просто при чтении у меня возникло ощущение некоторой механичности жизни Любищева. Всё у него расписано, каждому делу своё время. Он многого добился, очень многое успел, но не потерял ли чего-то? Хотя более вероятно, что от такой упорядоченности он получал удовольствие.
Но лучше один раз прочитать, чем два раза от кого-то услышать.
Эта странная жизнь – книга Даниила Гранина о советском гении тайм-менеджмента Александре Любящем. По сути эта книга является творчески интерпретированной биографией Александра Александровича Любящего - человека, который планировал и учитывал каждую минуту своей жизни, т.е. привел техники тайм-менеджмента до максимума.
Описание
Название: Эта странная жизнь
Год издания: 1974
Эта странная жизнь - книга Даниила Гранина о советском гении тайм-менеджмента Александре Любящем. По сути эта книга является творчески интерпретированной биографией Александра Александровича Любящего - человека, который планировал и учитывал каждую минуту своей жизни, т.е. привел техники тайм-менеджмента до максимума. При этом Д. Гранин наглядно демонстрирует, что тотальный контроль своего времени А.А. Любящим привел последнего отнюдь не к механизации жизни и отрешенности от мира, а наоборот к насыщенной, богатой и плодотворной истории великого ученого, мыслителя, личности.
Эту книгу предложил Александр Чупин
Александр Александрович Любищев (1890-1972) — энтомолог, специалист по одному из сложнейших подсемейств жуков-листоедов, так называемым земляным блошкам (Chrysomelidae: Alticinae), и защите растений. Известен благодаря своим работам более общего характера по применению математических методов в биологии, по общим проблемам биологической систематики, теории эволюции и философии.
Создал систему учета времени, которой пользовался в течение 56 лет (с 1916 по 1972 год). Собственно, он является основателем и разработчиком принципов постановки целей и учета времени, сегодня называемых тайм-менеджментом.
Владел несколькими языками: английским, немецким, итальянским, французским, причем первые два изучил в транспорте.
Об авторе
Гранин Даниил — классик отечественной литературы, писательская карьера которого началась в далеком 1949 году. Автор более 30 книг, свыше десятка из них экранизированы. Лауреат зарубежных и отечественных литературных премий, дважды лауреат Государственной премии, лауреат премии «Большая книга» 2012 года.
