Личная история жизни свойственная только. Практическая эзотерика
Приветствую Вас!
Приятно, что вы забрели на мой сайт, и зашли на эту страничку не случайно, может быть, вам стало интересно, кто пишет статьи и публикует материалы на этом сайте.
Сейчас, вы сможете познакомиться с историей моей жизни или личной историей.
И тогда, после прочтения, вам будет понятна моя жизненная позиция и мои приоритеты, и может быть будут более понятны мои мысли изложенные в многочисленных статьях.
Хочу сделать небольшое предисловие к написанному ниже, то, что я сейчас буду писать, многие стесняются и скрывают, стараются что-то вычеркнуть из памяти и не возвращаться к этому мыслями, а тем более, рассказывать другим людям.
Я долго думала, что нужно написать про себя, а что не нужно писать, но, я психолог и моя задача, помогать людям решать их сложные жизненные ситуации.
И если я не расскажу о своей жизни, то люди могут думать, что я даю им информацию, не подтвержденную моим жизненным опытом или можно сказать по-другому, что я не понимаю, как им приходиться непросто по жизни.
Итак, поехали..
Меня зовут Наталия Гнездилова, родилась в г Саратове, где и проживаю по сей день.
Когда я родилась, мои родители были достаточно молодые, люди очень общительные у них было множество друзей. Компания была у них очень веселая, и естественно, что в то время молодежь в свободное время баловалась алкоголем.
Вероятно, первоначально, это было просто времяпровождение, но потом, плавно переросло в алкоголизм.
Не могу сказать, я была обделена любовью, меня однозначно любили, но я как-то сильно этого не помню
Хорошо помню, как я пошла в первый класс, помню, как училась читать и прочитала свою первую книжку «Приключения Робинзона Крузо».
В 8 лет у меня появился брат, и то детство, которое было, закончилось. К этому времени, родители стали совсем зависимыми от алкоголя, пить стали чаще и больше.
Заботы о брате, плавненько перекочевали на меня, я его очень любила, и естественно, заботилась о нем.
Так шло время, я училась в школе достаточно неплохо, заботилась о брате и читала книги запоем.
Это сейчас я понимаю, что это был уход от действительности и ребенок пытался справиться собственными силами от окружающего кошмара.
Так продолжалось до 12 лет, потом, соседям надоели постоянные крики и выяснение отношений, и они начали писать заявления в различные правоохранительные органы и органы опеки.
В результате, родителей лишили родительских прав – я попала в интернат, брат в детский дом.
Для меня, это был кошмар, жуткий кошмар, в который я попала из дома, пусть не благополучного дома, но все-таки, я любила своих родителей и боялась их потерять.
Получилось так, что их после лишения прав, обоих посадили по разным статьям, и мне некуда было даже прийти на выходные.
Мне пришлось ходить в различные органы опеки и выяснять, куда отправили моего брата, на тот момент, ему было 3,5 года, а мне 12 лет.
Честно, наверное, самый ужасный момент моей жизни, но в то время, та маленькая девочка искала своего брата, и в результате, нашла.
Я попала в очень неплохой интернат, это я сейчас понимаю, но тогда, у меня не получалось наладить контакт с одноклассниками, и складывались не очень хорошие отношения.
К тому же, там приходилось находиться круглосуточно, включая выходные.
Только года через 2, у меня наладились отношения, и жизнь стала более спокойной.
Сейчас я вспоминаю с улыбкой свою позицию к родителям, я их никогда не стеснялась.
Помню как сейчас, допустим, приду к кому-то в гости (я была очень правильной девочкой, такой положительной) и там родители спрашивают: « Наташа, а чем занимаются твои родители?»
И вероятно, я их шокировала своими ответами, я честно отвечала, что мои родители алкоголики.
Вы бы видели, их реакцию)) 😯
И при этом, никто не запрещал своим детям дружить со мной 🙂 , хотя я была из явно неблагополучной семьи.
Потом брат пошел в школу, похлопотала, и его направили туда же, где училась я. Я как раз заканчивала 10 класс.
Слава богу, время шло и к 28 годам, я решила пойти учиться на психолога, муж меня поддержал, и я пошла учиться на подготовительные курсы.
Отходила 9 месяцев, прошла даже какое-то тестирование с отличием, но, к сожалению, не смогла на экзамене написать контрольную по математике.
Для меня это был удар))
Хотя буквально перед экзаменом мы узнали, что нужно было очень хорошо заплатить, чтобы поступить, или привезти машину стройматериалов.
Это был конец 90-х, и коммерческого обучения еще не было, а вот взятки были просто космические.
Провал на экзамене я перенесла очень тяжело, был огромный стресс, и последствия сразу вылезли по здоровью – узел в щитовидной железе. Лечение только одно – операция.
Я конечно согласилась, но тогда я даже и подозревала, что провал на экзамене и собственная не реализация, как-то могут быть связаны с щитовидкой.
После операции, пошла, учиться на курсы косметологов, стала косметиком – массажи лица, чистка лица, эпиляция.
Курсы, это только теория и никакой практики, а работать-то надо.
Пришла в салон, меня спрашивают – вы это умеете?
Я говорю, не умею, но я знаю как это делать, и к тому же, быстро учусь 🙂 .
Как не странно, взяли.
Сначала работала в салоне, потом на дому.
Так достаточно стабильно и продолжалась моя жизнь до 35 лет, отношения с мужем были отличные, росли дети и все было хорошо.
В 2004 году мы с друзьями решили поехать на юг отдыхать – поехать на машинах.
При обгоне фуры, столкнулись в лобовую – муж погиб практически на месте, в столкнувшейся машине погибли все (3 человека), мы со старшим сыном, очень сильно пострадали.
Младший сын не пострадал, он был в машине друзей.
У старшего сына все лицо в шрамах, выбиты зубы, ушиб мозга – он очнулся через 2 суток.
У меня множественный перелом тазовых костей, разрыв мочевого пузыря, сотрясение и множество шрамов по всему телу.
Помню, уже в больнице, когда зашивали шрамы, медсестра сказала: «Наверное, крестик спас» (на мне крестик был на веревочке)
В результате – операция, потом вытяжка на 3 месяца, потом костыли и только через полгода первые шаги без костылей.
О том, что муж погиб, узнала только, когда ему было 40 дней, до этого не говорили, было не понятно, выживу или нет.
Остаться в 35 лет с двумя детьми, без денег, без возможности зарабатывать, страшно, ничего не сказать.
Спасли друзья, кто денег дал, кто картошки на зиму привез, кто продукты привозил – я им буду благодарна за эту поддержку всю свою жизнь.
Очень хорошо помню один момент, когда меня уже выписали домой, но я еще не ходила, меня друзья возили на рентген, делали снимок, чтобы посмотреть правильно ли срослись тазовые кости, то оказалось, что срослись они не правильно.
И ноги, теперь будут разной длины на 1 см, и я могу хромать на одну ногу. Когда приехала домой, то начала плакать из-за этого, и младший сын мне сказал, ему было 10 лет: «Мама, хорошо, что ты осталась живая и будешь ходить»
Сейчас пишу это, и сразу выступили слезы на глазах, дети бывают очень мудрые не по годам
У меня дома стояла кушетка, я до аварии уже работала дома, принимала клиентов, и как только смогла встать на ноги, сразу обзвонила всех своих клиентов и потихоньку начала работать.
Но ведь жизнь продолжается и нужно растить детей, а мои переживания и слезы, никак этому помочь не могли.
7 марта, подруги вытащили меня в кафе, это был мой первый выход в люди. И тогда, я познакомилась со своим будущим мужем.
На тот момент, у меня даже в голове не было о каком-то близком знакомстве, тем более, он был для просто, приятным молодым человеком (он младше меня на 12 лет).
Но Саша, оказался очень настойчивым, его почему-то не испугали ни мои дети, ни я сама – в то время, я еще была катастрофически худая (дистрофия – 42 кг), корсет.
В результате, через какое-то время, я стала принимать его ухаживания, и мы стали жить в гражданском браке.
Сколько же было разговоров по этому поводу, и он младше, и он на твое жилье позарился и конечно, самый главный аргумент – не прошло и года со смерти мужа, а она уже нашла себе!
Для меня было важно 2 вещи – я его любила, и его приняли дети, и он принял моих детей.
Я продолжала работать на дому косметиком, но в душе, оставалась мечта о психологии.
Незадолго до аварии я стала заниматься психологией, стала читать разные книги, ходить на семинары, делать некоторые практики.
В 2005 году ездила паломником по монастырям в Воронеже, и после того как приехала оттуда, мне сразу пришла информация, что можно поступить на заочный на психолога, и еще вдобавок, на бюджет.
Ездила в монастырь я, в мае месяце, а в августе, на свое день рождение, я уже писала сочинение на экзамене «Взаимодействие добра и зла в произведении «Мастер и Маргарита»»
Я сдала все экзамены, остались даже лишние балы и начала сбываться моя мечта, я училась на психолога.
Пусть в 36 лет, пусть долго учиться, но я так этого хотела, я так к этому стремилась!
Так сложилось, что меня пригласили работать в психологический центр на полставки психологом, хотя я заканчивала только первый курс.
Сначала я сомневалась, идти или нет, а потом вспомнила, я же быстро учусь и многое знаю 🙂
Я честно училась, писала все контрольные и сдавала все экзамены сама, а я еще, очень много читала, ведь уже начал появляться интернет и появилась возможность получить много информации.
Потом, я открыла службу знакомств «Душа» и стала заниматься частной практикой. Попутно училась, где только могла – посещала разные психологические семинары и курсы, одним словом, впитывала информацию и тут же старалась ее применять.
Не могу не сказать, что моей опорой и поддержкой является мой муж, он всегда меня поддерживал в моих авантюрах, и никогда не укорял, если у меня что-то не получалось.
Я считаю, что в жизни все преодолимо, самое главное – иметь желание, и тогда можно преодолеть даже самый страшный страх.
10 лет назад, после аварии, мой самый страшный страх – это поездка на машине, или даже на маршрутке, я закрывала глаза, чтобы не видеть встречные машины. Я даже не могла себе представить, что этот страх уйдет.
5 лет назад, я решила, что я так больше не могу, не могу бояться машин, да просто не хочу. И поэтому, нужно сделать что-то кардинальное – и я пошла учиться в автошколу, на права.
Теория пошла очень легко, а вот вождение, далось нелегко, сначала меня просто парализовывало от страха, но ведь рядом сидит инструктор, который вообще ничего не подозревает о моей личной истории.
И все-таки, смогла, научилась, сдала вождение и начала ездить. Сначала ездила с успокоительным, а потом и без него. Единственное, очень долго боялась ездить по трассе, но это уже почти ушло.
Какая у меня получилась длинная личная история 🙂
Напоследок хочется добавить, что сейчас, я нахожусь в законном браке, мы расписались после 5 совместных прожитых лет (по настойчивой просьбе мужа) и живем очень счастливо.
Вы не устали?
Если нет, то сейчас я расскажу о том, как я пришла к тому, что стала специалистом по коррекции питания и пищевому поведению.
Незаметно для себя, я набрала 15 лишних кг. Вероятно, после дистрофии, мой организм начал запасать питательные вещества.
Сначала было 52 кг, я выглядела очень худой, потом 56 – было уже очень неплохо. Какое-то время, вес держался на этой отметке.
А потом, через пару лет было уже 65-67 кг. И я начала борьбу. Только эта борьба была мною проиграна, у меня не получалось сидеть на диете или каким-то образом ограничивать себя в питании.
Больше всего меня расстраивало то, что не могу купить ту одежду, что мне нравится, она просто не налезала на мои толстые ляжки.
И я искренне негодовала в примерочных, что одежду шьют только на дистрофиков.
Вторая проблема, и она была самая главная – я выглядела старше своих лет. Саша, моложе меня на 12 лет, и меня начали называть его мамой. И скажу вам, что это очень неприятно.
Изменения произошли в 2011 году, когда я поехала на море. У меня, было обучение по психологии, в то время я вела частную практику и работала семейным психологом.
Конечно, я захотела сфоткаться на камушках и попросила подругу сфотографировать меня на мой фотоаппарат.
Я старательно подтягивала живот и улыбалась.
Когда я просматривала фотографии, то я себя не узнала. На фотографиях, лежал тюлень с ляжками, и вообще, это была не я.
И тут меня накрыло.
Что это было – шок или инсайт?
Не знаю, но факт остается фактом, тогда я решила, что я такой не буду.
И начала претворять свое решение в жизнь. Я психолог, поэтому, я понимала, что лишний вес, возник не просто так, а есть какая-то вторичная выгода. Я была на обучении, и была возможность поработать с психологом, чтобы найти причины. И мы нашли мои причины лишнего веса, на это ушло 3 консультации. После этого, у меня как рукой сняло мою жадность в еде, я стала есть в разы меньше, и результаты не заставили себя ждать.
Через 2 месяца, я весила на 13 кг меньше – 52 кг.
Но 52 кг, для меня очень мало, я немного себя «откормила» и стала весить 56 кг.
Как я стала заниматься лишним весом?
Меня очень вдохновило собственное похудение, и мне казалось, что нужно только найти причины лишнего веса и вуаля, все сразу получится!
К тому же мои клиенты, что решали проблемы в семейной жизни, начали автоматом снижать вес, как только восстанавливались отношения в семье.
И я начала изучать непростую науку похудения. Сначала, я изучала только психологический аспект, но со временем оказалось, что этого недостаточно. Тогда я погрузилась в мир диетологии, благо этого добра на просторах интернета достаточно.
Но и тут, это путь ввел в никуда.
Почему? Потому что, информация, выложенная на общее обозрение и транслируемая известными гуру по похудение, это однодневка, не дающая закрепления результатов.
Да, худеть можно, но вес возвращается. Поэтому, я пошла на следующий рубеж – физиология организма. Как работает наш организм, что происходит, какие процессы?
На все это изучение, ушло более 5 лет. Книги, лекции по биохимии, труды зарубежных психологов и физиологов.
За это время, я плавно перебралась в интернет, начала изучать работу в онлайн. Сделала сайт, на котором уже сейчас, более 400 публикаций посвященных психологии снижения веса.
Активно работала, писала статьи, проводила тренинги и семинары – я двигалась вперед. Появились первые стабильные результаты у клиентов. И у меня со временем, сформировалась собственная система снижения веса, основанная на физиологии и психологии.
Результаты, получаемые клиентами, воодушевляют меня и двигают вперед. Мне нравится помогать людям, ведь они, не только становятся красивыми и стройными, но и счастливыми, потому что решают те проблемы, которые и были причинами лишнего веса. За время моей работы с людьми имеющих лишний вес, через мои тренинги прошло более 5000 человек.
Какой самый простой совет я могу дать вам сейчас? Что помогает мне оставаться стройной?
Мой совет, будет простой – я знаю, что мой организм имеет склонность к лишнему весу, это как заболевание, и поэтому, я всегда помню об этом.
Если перестану следить за питанием, то я опять наберу вес.
Но! Для меня это норма жизни, меня это не угнетает и я не чувствую себя в чем-то ущемленной. Я ем всю еду, у меня нет ограничений, нет разрешенных и запрещенных продуктов.
Мое любимое выражение, даже девиз в последние 7 лет: «Я ем всё что хочу и сколько хочу, но хочу я немного».
Желаю успехов!
Ваша Наталия Гнездилова, психолог, специалист по коррекции питания и пищевого поведения.
2. Стирание личной истории
Дон Хуан сидел на полу около двери своего дома спиной к стене. Он перевернул деревянную молочную флягу и попросил меня садиться и чувствовать себя, как дома. Я предложил ему пачку сигарет, которую я привез. Он сказал, что не курит, но подарок принял. Мы поговорили о холоде ночей в пустыне и на другие обычные темы.
Я спросил его, не мешаю ли я его нормальному распорядку. Он взглянул на меня с какой-то гримасой и сказал, что у него нет никакого распорядка и что я могу оставаться с ним до вечера, если хочу.
Я приготовил несколько опросных листов по генеалогии и родовым отношениям, и я хотел заполнить их с его помощью. Я составил также по этнографической литературе длинный список культурных черт, которые, как считалось, присущи индейцам этого района. Я хотел пройтись по списку вместе с ним и отметить все вопросы, которые были знакомы для него.
Я начал с опросных карт родовых отношений.
Как ты называл своего отца? – спросил я.
– Я называл его папа, – сказал он с очень серьезным лицом.
Я почувствовал легкое раздражение, но продолжал, думая, что он не понял.
Я показал ему опросный лист и объяснил, что один пропуск там оставлен для отца, а один – для матери. Я привел пример различных слов, которые используются в английском и испанском языках для того, чтобы называть отца и мать.
Я подумал, что, может быть, мне следовало начать с матери.
– Как ты называл свою мать? – спросил я.
– Я называл ее мама, – заметил он очень наивным тоном.
– Я имею в виду, какие другие слова ты использовал для того, чтобы назвать своего отца или мать? Как ты звал их? – сказал я, пытаясь быть терпеливым и вежливым. Он почесал голову и посмотрел на меня с глупым выражением.
– Ага, – сказал он. – тут ты меня поймал. Дай-ка мне подумать.
После минутного замешательства он, казалось, вспомнил что-то, и я приготовился записывать.
– Ну, сказал он, как если бы он был захвачен серьезной мыслью. – как еще я звал их? Я звал их эй-эй, папа! Эй-эй, мама!
Я рассмеялся против своего желания. Его выражение было действительно комичным, и в этот момент я не знал, то ли он был очень хитрый старик, который морочил мне голову, то ли он был действительно простачком. Используя все свое терпение, я объяснил ему, что это очень серьезный вопрос и что для моей работы очень важно заполнить все эти бланки. Я старался, чтобы он понял идею генеалогии и личной истории.
– Как звали твоего отца и твою мать? – спросил я. Он взглянул на меня ясными и добрыми глазами.
– Не трать время на эту муру, – сказал он мягко, но с неожиданной силой.
Я не знал, что сказать. Казалось, кто-то другой произнес эти слова. За секунду до этого он был ошарашенным глупым индейцем, чесавшим свою голову, и уже через мгновение он сменил роль. Я был глупым, а он смотрел на меня неописуемым взглядом, в котором не было ни раздражения, ни неприязни, ни ненависти, ни сожаления. Его глаза были добрыми, ясными и пронизывающими.
– У меня нет никакой личной истории, – сказал он после длинной паузы. – однажды я обнаружил, что не нуждаюсь больше в личной истории, также как пьянство, бросил ее.
Я не совсем понял, что он хотел сказать. Неожиданно я почувствовал себя неловко, под угрозой. Я напомнил ему, что он заверил меня в том, что я могу задавать ему вопросы. Он повторил, что он совсем не возражает против этого.
– У меня больше нет личной истории, – сказал он и взглянул на меня испытующе. – я бросил ее однажды, когда почувствовал, что в ней нет больше необходимости.
Я уставился на него, пытаясь найти скрытое значение его слов.
– Но как можно бросить свою личную историю? – спросил я в настроении поспорить.
– Сначала нужно иметь желание бросить ее, – сказал он, – А затем следует действовать гармонично, чтобы обрубить ее мало-помалу.
– Но зачем кто-либо будет иметь такое желание? – воскликнул я.
У меня была ужасно сильная привязанность к моей личной истории. Мои семейные корни были глубоки. Я честно чувствовал, что без них моя жизнь не имела бы ни цели, ни длительности.
– Может быть, тебе следует рассказать мне, что ты имеешь в виду под словами бросить личную историю, – сказал я.
– Разделаться с ней, вот что я имею в виду, – заметил он, как отрезал.
Продолжал настаивать, что не понимаю этого.
– Ну, возьмем тебя, например. Ты – яки, ты не можешь изменить этого.
– Разве я – яки? – спросил он, улыбаясь. – откуда ты знаешь это?
– Правда! – сказал я. – я не могу этого знать наверняка. Это так. Но ты знаешь это, и именно это имеет значение. Именно это делает личную историю. – я чувствовал, что загнал его в угол.
– Тот факт, что я знаю, являюсь я яки или нет, не делает его личной историей, – заметил он. – лишь тогда, когда еще кто-либо знает о нем, он становится личной историей. И уверяю тебя, что никто никогда этого не узнает наверняка.
Я кое-как записал, что он сказал. Я перестал записывать и взглянул на него. Я не мог составить представления о нем. Мысленно я пробежал через свои впечатления о нем. Загадочным и беспрецедентным образом он взглянул на меня во время нашей первой встречи. Очарование, с которым он утверждал, что получает согласие от всего, что его окружает, его раздражающий юмор и его алертность, его явно глупый вид, когда я расспрашивал его о его отце и матери, а затем эта неожиданная сила его утверждений, которые сразу отбросили меня.
– Ты не знаешь, что я такое, не так ли? – сказал он, как если бы читал мои мысли. – ты никогда не узнаешь, кто или что я есть, потому что я не имею личной истории.
Он спросил у меня, был ли у меня отец. Я сказал, что да. Он сказал, что мой отец был примером того, о чем он говорит. Он попросил меня вспомнить, что мой отец думал обо мне.
– Твой отец знал о тебе все, – сказал он, – поэтому он полностью распланировал тебя. Он знал, кто ты есть, и что ты делаешь. И нет такой силы на земле, которая могла бы заставить его изменить его мнение о тебе.
Дон Хуан сказал, что каждый, кто знал меня, имел обо мне свою идею, и что я питал эту идею всем, что я делал.
– Разве ты не видишь? – спросил он драматически. – ты должен обновлять свою личную историю, говоря своим родителям, своим родственникам и своим друзьям обо всем, что ты делаешь. С другой стороны, если у тебя нет личной истории, то никаких объяснений не требуется, никто не сердится, никто не разочаровывается в твоих поступках. И, более того, никто не пришпиливает тебя своими мыслями.
Внезапно идея стала ясной у меня в уме. Я почти знал это сам, но я никогда не рассматривал таких мыслей. Не иметь личной истории действительно было очень заманчивой концепцией, по крайней мере, на интеллектуальном уровне. Однако, это дало мне чувство одиночества, которое я нашел угрожающим и отвратительным. Мне хотелось обговорить с ним вопрос об этих моих чувствах, но я держался начеку. Что-то было ужасно неуместным в этой ситуации. Я чувствовал неловкость в том, что вступаю в философский спор со старым индейцем, который, очевидно, не имеет «интеллектуальности» студента университета. Каким-то образом он увел меня в сторону от моего первоначального намерения расспросить о его генеалогии.
– Я не знаю, каким образом мы разговариваем об этом, тогда как все, что я хотел узнать, так это несколько имен для моих бланков, – сказал я, пытаясь повернуть разговор к той теме, которую я хотел.
– Это очень просто, – сказал он. – способ, каким мы пришли к этому разговору, заключается в том, что я сказал, что задавать вопросы о прошлом человека – это явная ерунда.
Его тон был твердым. Я чувствовал, что нет способа уговорить его, поэтому я изменил свою тактику.
– Что же, эта идея не иметь личной истории, это то, что делают яки? – спросил я.
– Это то, что делаю я.
– Где ты научился этому?
– Я научился этому в течение своей жизни.
– Это твой отец научил тебя этому?
– Нет, скажем, что я научился этому сам, а теперь я собираюсь передать секрет этого тебе, чтобы ты не ушел сегодня с пустыми руками.
– Записывай, – сказал он покровительственно. – почему бы нет. Ты, кажется, чувствуешь себя более удобно в то время, когда пишешь.
Я взглянул на него, и мои глаза, должно быть, выдали мое замешательство. Он хлопнул себя по ляжкам и с удовольствием расхохотался.
– Самое лучшее, стереть всю личную историю, – сказал он, как бы давая мне время записывать, – потому что это сделает нас свободными от обволакивающих мыслей других людей.
Я не мог поверить, что он действительно сказал это. У меня был очень затруднительный момент. Он, должно быть, прочитал у меня на лице мое внутреннее замешательство и немедленно его использовал.
– Возьмем тебя, например, – продолжал он говорить. – как раз сейчас ты не знаешь, то ли ты приходишь, то ли уходишь, и это потому, что я стер свою личную историю. Мало-помалу я создал туман вокруг себя и вокруг своей жизни. И сейчас никто не знает наверняка, кто я есть и что я делаю.
– Но ты сам знаешь, кто ты есть, разве не так? – вставил я.
– Я, честное слово... Не знаю! – воскликнул он и покатился на пол, смеясь над моим удивленным взглядом.
Он довольно долго молчал, чтобы заставить меня поверить в то, что сейчас он скажет «я знаю», как я этого ожидал. Его неожиданный поворот был очень угрожающим для меня. Я действительно испугался.
– Это маленький секрет, который я собирался дать тебе сегодня, – сказал он тихим голосом, – никто не знает моей личной истории. Никто не знает, кто я есть и что я делаю. Даже я не знаю.
Он скосил глаза. Он не смотрел на меня, а куда-то выше моего правого плеча. Он сидел, скрестив ноги, спина его была прямой, и все же он казался расслабленным. В этот момент он был самим воплощением яростности. Я представил себе его индейским вождем, «краснокожим воином» в романтических легендах моего детства. Мой романтизм увел меня в сторону и крайне отчетливое чувство раздвоенности захватило меня. Я мог искренне сказать, что он мне очень нравится, и в то же самое время я мог сказать, что я смертельно боюсь его.
Он сохранял этот странный взгляд в течение долгого времени.
– Как я могу знать, кто я есть, когда я есть все это, – сказал он, указывая на окружающее жестом головы. Затем он взглянул на меня и улыбнулся.
– Мало-помалу ты должен создать туман вокруг себя. Ты должен стереть все вокруг себя до тех пор, пока ничего нельзя будет считать само собой разумеющимся. Пока ничего уже не останется наверняка или реального. Твоя проблема сейчас в том, что ты слишком реален. Твои усилия слишком реальны. Твои настроения слишком реальны. Не принимай вещи настолько сами собой разумеющимися. Ты должен начать стирать себя.
– Для чего? – спросил я ошеломлено.
Мне стало ясно, что он предписывает мне поведение. Всю свою жизнь я подходил к переломному моменту, когда кто-либо пытался сказать мне, что делать. Простая мысль о том, что мне будут говорить, что делать, вызывала во мне немедленно активный протест.
– Ты сказал мне, что хочешь изучать растения, – сказал он спокойно. – ты хочешь что-то получить даром? Что ты думаешь об этом? Мы условились, что ты будешь задавать мне вопросы, и я буду говорить тебе то, что я знаю. Если тебе это не нравится, то нам больше нечего сказать друг другу.
Его ужасная прямота вызывала во мне чувство протеста, но внутри себя я сознавался, что он прав.
– Давай тогда сделаем так, – продолжал он. – если ты хочешь изучать растения и поскольку о них действительно нечего сказать, то ты должен среди прочих вещей стереть свою личную историю.
– Как? – спросил я.
– Начни с простых вещей. Таких, как не говорить никому, что ты в действительности делаешь. Затем ты должен оставить всех, кто тебя хорошо знает. Таким образом, ты создашь туман вокруг себя.
– Но ведь это абсурдно! – протестовал я. – почему люди не должны знать обо мне? Что в этом плохого?
– Плохое здесь то, что, если они однажды тебя узнали, то ты уже становишься чем-то таким, что само собой разумеется, и, начиная с этого момента, ты уже не можешь порвать связь с их мыслями. Лично я люблю полную свободу – быть неизвестным. Никто не знает меня с застывшей уверенностью, так, как люди знают тебя, например.
– Но это было бы ложью.
– Мне нет дела до лжи или правды, – сказал он жестко. – ложь есть ложь, только если ты имеешь личную историю.
Я стал возражать, что мне не нравится намеренно мистифицировать людей или вводить их в заблуждение. Его ответом было то, что я и так всех ввожу в заблуждение.
Старик затронул больное место в моей жизни. Я не примкнул спросить его, что он имел в виду под этим, или откуда он узнал, что я все время ввожу людей в заблуждение. Я просто прореагировал на его заявления, защищаясь при помощи объяснения. Я сказал, что я с болью сознаю, что моя семья и мои друзья считают меня ненадежным, в то время, как в действительности я никогда в своей жизни не солгал.
– Ты всегда знал, как лгать, – сказал он. – и единственная вещь, которая отсутствовала, это то, что ты не знал, зачем это делать. Теперь ты знаешь.
Я запротестовал.
– Разве ты не видишь, что я действительно очень устал от того, что люди считают меня ненадежным, – сказал я.
– А ты действительно ненадежен, – заметил он с убеждением.
– Черт подери, это не так! – воскликнул я.
Мое настроение вместо того, чтобы подвести его к серьезности, заставило его истерически смеяться. Я действительно терпеть не мог этого старика за все его ужимки. К несчастью, он был прав относительно меня. Через некоторое время я успокоился, и он продолжал говорить.
Когда не имеешь личной истории, – объяснил он, – то ничего, что бы ты ни сказал, не может быть принято за ложь. Твоя беда в том, что ты вынужден объяснять все любому, импульсивно, и в то же время ты хочешь сохранить свежесть и новизну того, что ты делаешь. Что ж, поскольку ты не можешь быть восхищенным после того, как ты объяснил все, что ты делаешь, то ты лжешь для того, чтобы продолжить эти чувства.
Я был действительно ошеломлен масштабом нашего разговора. Я записал все его детали наилучшим образом как только смог, концентрируя внимание на том, что он говорит, вместо того, чтобы размышлять о собственной предвзятости или о его значении.
– С этого момента, – сказал он, – ты должен просто показывать людям все, что ты найдешь нужным им показывать, но при этом никогда не говорить точно, как ты это сделал.
– Я не могу держать секреты! – воскликнул я. – то, что ты говоришь, бесполезно для меня.
– Тогда изменись! – сказал он отрывисто, с яростным блеском в глазах.
Он выглядел, как странное дикое животное, и в то же время его мысли и слова были предельно связанными. Мое раздражение уступило место состоянию неприятного замешательства.
– Видишь, – продолжал он, – у нас есть только два выбора. Мы или принимаем все, как реальное, наверняка, или мы этого не делаем. Если мы следуем первому, то мы кончаем тем, что до смерти устаем от самих себя и от мира. Если мы последуем второму и сотрем личную историю, мы создадим туман вокруг нас, очень восхитительное и мистическое состояние, в котором никто не знает, откуда выскочит заяц, даже мы сами.
Я стал говорить о том, что стирание личной истории лишь увеличит наше чувство незащищенности.
– Когда ничего нет наверняка, мы остаемся алертными, навсегда на цыпочках, – сказал он. – не знать, за каким кустом прячется заяц, более восхитительно, чем вести себя так, как если бы мы знали все.
Он больше ни слова не говорил в течение очень долгого времени. Может быть, час прошел в полном молчании. Я не знал, что спрашивать. Наконец, он поднялся и попросил меня подвезти его в ближайший город.
Я не знал, почему, но наш разговор опустошил меня. У меня было такое чувство, будто бы я вот-вот засну. Он попросил меня остановиться по пути и сказал, что если я захочу расслабиться, то я должен забраться на плоскую вершину небольшого холма в стороне от дороги и лечь на живот головой к востоку. В его голосе, казалось, ощущалась спешка. Я не хотел спорить или, может быть, я просто был настолько усталым, что не мог даже говорить. Я забрался на холм и сделал так, как он предписывал.
Я спал только две или три минуты, но этого было достаточно, чтобы моя энергия возобновилась. Мы приехали к центру города, где он попросил меня ссадить его.
– Возвращайся, – сказал он, выходя из машины. – обязательно возвращайся.
Из книги Кармические уроки судьбы автора Шереметева Галина БорисовнаСтирание негативной кармы Закон кармы развивается по той самой спирали, о которой говорил Дарвин. В каждом последующем витке спирали есть точки, совпадающие по вертикали. Это и есть моменты кармической передачи. Существуют различные приемы стирания подобных точек или их
Из книги Интеграция души автора Рэйчел СэлСтирание кармы Самый быстрый способ стирания кармы - прощение. Мы рекомендуем перечитывать раздел о прощении каждый раз, когда вы чувствуете неразрешенную проблему с другой душой.Также вы можете конкретно просить Высшее Я, чтобы все кармические контракты были
Из книги Пришельцы из Шамбалы автора Бязырев ГеоргийСМЕНА ПОЛЮСОВ И СТИРАНИЕ ПАМЯТИ Терпение - вот что нужно человеку больше всего.Мы должны пережить органичный переход из одного пространства в другое. Когда планета Земля достигает критической точки прецессии, в которой происходят изменения, всё начинает рушиться.
Из книги Узнай свое будущее. Заставь Фортуну работать на себя автора Коровина Елена АнатольевнаЦиклы личной значимости А когда пробьет звонок, Не пугайся, мой дружок! Бьют часы и в срок и кстати - На погибель мышьей рати. Гофман. Щелкунчик Жизнь развивается не по прямой. Как говорится, быстро мы бы добежали, да забыли про овраги. К тому же обычно человек идет не
Из книги Карлос Кастанеда, книги 1-3 (пер. В.П.Максимов, ред. В.О.Пелевин) автора Кастанеда Карлос2. Стирание личной истории Четверг, 22 декабря 1960 годаДон Хуан сидел на полу около двери своего дома, прислонясь к стене. Он перевернул молочную флягу, пригласив меня сесть и чувствовать себя как дома. Я предложил ему сигарет, блок которых я привез. Он сказал, что не курит, но
Из книги Карлос Кастанеда, книги 1-11 (изд-во «София») автора Кастанеда Карлос Из книги Учение жизни автора Рерих Елена Ивановна[Значение личной инициативы] Сердцем восприняла все, что Вы пишете о сотрудниках, и понимаю Ваше желание видеть больше самодеятельности среди некоторых членов Общества. Да, тяжко видеть, как люди тратят самое драгоценное, именно, время, на топтание на месте или ношение
автора Кастанеда КарлосГлава 2. Стирание личной истории Вторник, 22 декабря 1960Дон Хуан сидел на земле возле двери своего дома, прислонясь к стене. Перевернув деревянный ящик из-под молочных бутылок, он предложил мне присесть и чувствовать себя как дома. Я привез с собой блок сигарет. Вытащив
Из книги Шестая раса и Нибиру автора Бязырев ГеоргийСТИРАНИЕ ПАМЯТИ Умеющий шагать не оставляет следовДорогие мои читатели, мы должны пережить органичный переход из одного пространства в другое. Так бывает каждые 13000 лет, когда планета Земля достигает критической точки прецессии, в которой происходят изменения - всё
Из книги Астральная проекция для начинающих. Шесть техник для путешествия в другие миры автора Мак-Кой Эдайн Из книги Путешествие в Икстлан автора Кастанеда Карлос2. Стирание личной истории Четверг, 22 декабря 1960 годаДон Хуан сидел на полу около двери своего дома спиной к стене. Он перевернул деревянную молочную флягу и попросил меня садиться и чувствовать себя, как дома. Я предложил ему пачку сигарет, которую я привез. Он сказал, что
Из книги Основы физики духа автора Скляров Андрей ЮрьевичГлава 31. Дуальность истории. Закономерное и случайное в жизни общества. Роль личности в истории. «Наполеон умел в одно мгновение решать участь целых материков, обнаруживая при этом как настоящую гениальность, так и неуклонность в достижении намеченной цели». Холленд
Из книги Черная полоса – белая! [Практическое руководство по управлению своей судьбой] автора Харитонова Анжела Из книги Основы коррекционной хиромантии. Как изменить судьбу по линиям руки автора Кибардин Геннадий МихайловичИз личной практики Моя давняя знакомая Татьяна в Москве много лет работает на финансовом рынке, играя на понижении и повышении курса валют. На ладонях ее рук линия Судьбы слабая, с большими разрывами. Тем не менее сегодня Татьяна успешно зарабатывает до миллиона долларов
Из книги Сила безмолвия автора Минделл АрнольдСокращение вашей личной истории Упражнение: личная история как телесный опытВ следующем упражнении мы будем исследовать уменьшение власти вашей личной истории над вашим телом. Это упражнение может оказаться испытанием, поскольку оно поведет вас чуть дальше того этапа,
Из книги Знаки на пути от Нисаргадатты Махараджа автора Балсекар Рамеш Садашива49. Стирание «я» Однажды утром, обращаясь к посетителям, Махарадж сказал: «Некоторые из вас приходят сюда уже много недель. Особенно меня интересуют посетители из других стран, которые прибыли сюда не для осмотра достопримечательностей, а для того, чтобы встретиться со
Для тех, кто не помнит, напоминаю, как устроен наш «крест». На востоке (справа) - ситуация, на севере (верх «креста»)- способ действования, обобщаемый до образа жизни. На западе (слева) - образ себя, и на юге (внизу) - картина мира. Соответственно, вертикальная ось - «от образа мира к образу жизни». Горизонтальная ось - «я, попавший в ситуацию».
Другая схема изображает то же в несколько ином развороте: это треугольник с ситуацией в центре. Смысл этой схемы в том, что три «угла» - образ действий, образ себя и образ мира - имеют статус «настоящего продолженного» времени: мы (как правило) поступаем так, мы держим себя за то, а мир видим как это. А ситуация в центре треугольника - это «настоящее актуальное». Оно может длиться 17 секунд или несколько лет, но, так или иначе, это некоторый данный, фиксированный и ограниченный каким-то актуальным содержанием момент времени.
С другой стороны, четырехугольник может быть дополнен до пентады с точкой выбора в центре. Выбор состоит в том, являемся мы фрагментом материала, с которым нечто происходит по функциональным законам (например, «око за око, зуб за зуб»), или мы - носители Духа, и тогда в ситуации мы являемся акторами, использующими данную воплощенную ситуацию для реализации заложенного в ней «кубического сантиметра шанса».
Это - общий контур, который мы обрисовали в прошлом цикле. Я его напоминаю, потому что не уверен, что все здесь эти схемы помнят. А в этом цикле мы занимаемся конкретными техниками, соответствующими каждому из «углов». Сегодня у нас пойдет разговор об одной из частных техник западного угла: так называемом «стирании личной истории».
О стирании личной истории я решил поговорить, в частности, потому, что даже среди наших рядов «продвинутых сталкеров» (во всяком случае, людей, стремящихся быть относительно здравомыслящими) мне довелось услышать всякие наивности на тему о том, что стирание личной истории - это превращение себя в «Ивана родства не помнящего».
Технически это - полная ерунда.
Задача состоит в том, чтобы не быть своей личной историей определяемым.
Первое, что об этом говорит Кастанеда, - это то, что, имея личную историю, приходится постоянно беспокоится о ее поддержании. Личная история как квартира, или машина, или костюм требует заботы, поддержания, ремонта. Во-вторых, Кастанеда говорит о том, что за личную историю обычного человека можно взять, как котенка за шкирку. В наших терминах можно сказать, что личная история оказывается составляющей частью, органом - быть может, одним из самых важных -социального тела.
Здесь нужно отметить важный идеологический момент. Мы не раз говорили, что идеология Кастанеды несколько отдает душком «эскапизма». Кастанеда уводит своих героев из города, из социума, их жизнь не здесь. Теун Марез, - «кастанаед» второго призыва, - называя путь Кастанеды Путем Великого Приключения, в этом пункте с ним полемизирует. Кастанеда стремится социальное тело и связанные с ним заботы минимизировать. Он от него совсем не отказывается, напоминая, что только на уровне очень высокого мастерства и значительного преображения можно, оставаясь живым, действительно уйти из социума. Но люди кастанедовских «партий» такую задачу в общем не ставят, а стремятся минимизировать затраты по содержанию социального тела, поставить его на хранение в гараж, чтобы не совсем испортилось, чтобы в случае острой необходимости его можно было использовать, но жить не там.
Насколько я понимаю, никто из присутствующих этим путем идти не собирается. Тогда возникает вопрос: Если мы собираемся жить в социальном теле или с помощью социального тела, также как в физическом или с помощью физического тела; если, далее, личная история является необходимым элементом социального тела, его органом, - как нужно нам, сталкерам, живущим в городе Москве, обходится с этой самой личной историей?
Первое требование - нужно добиться, чтобы эта личная история не тянулась в нашем социальном теле, в нас, в нашей психике, вереницей незаконченных дел.
Понятие «незаконченного дела» (unfinished business) - основная тема диссертации Блюмы Вольфовны Зейгарник, которая училась и писала эту диссертацию под руководством Курта Левина в Берлине. В замечательном сборнике работ К.Левина под названием «Динамическая психология», в издании Димы Леонтьева, есть совершенно потрясающий снимок, на котором Курт Левин вальсирует в Берлинском парке с Блюмой Зейгарник - живое дыхание истории психологии. Какие это были люди!
(Это я вам на всякий случай закладываю в подсознание такую мысль, что лично я некоторые «личные истории» очень высоко ценю, - так же, кстати, как и Карлос Кастанеда, - когда эти истории можно считать образцовыми, а люди, про которых нам эти истории рассказывают, от нас совершенно независимы, «по ту сторону» жизни они находятся, или «по эту»).
Позже Блюма Вольфовна вернулась в Советский Союз, в то время как К. Левин уехал от гитлеровского тоталитаризма в Соединенные Штаты. И оба они были счастливы в своей научной жизни, не попали под колесо репрессий, были признаны, и - в меру заслуг - знамениты. Блюма Вольфовна была одним из ведущих профессоров факультета психологии МГУ. К. Левин был одним из ведущих американских психологов академического плана, скорее даже на стыке академической психологии, психотерапии и психотехники.
И вот я смотрю на этот снимок … Блюму Вольфовну я не то чтобы близко знал, но я с ней был знаком. И у меня в ранних группах подвизалась ее внучка Галя Зейгарник. И вот проявляется фрагмент живой традиции, которую я лично чту, и у меня есть там в душе струнка, которая на это отзывается, вибрирует. Я могу сказать, что благодарен судьбе за то, что имею какое-то отношение к этим людям, которые внесли немалый вклад в развитие нашей Работы…
Это я рассказываю с большим смыслом, противопоставляя этот рассказ тем, кто думает, что можно наплевать на такие вещи и остаться живым работником-над-собой. Напомню, что все кастанежьи тома полны такими историями о людях, которые наложили отпечаток на чью-то, скажем так, человеческую форму.
Так вот, Блюма Вольфовна Зейгарник выдвинула идею и проделала большое исследование про эти самые незаконченные дела.
Еще раз обращаю ваше внимание, что я сейчас не просто так треплюсь, я завиваю «плетенки». Блюма Вольфовна, как узел «плетенки», включена в моем тексте в несколько разных линий, собирает в себе эти линии как центр их динамического сочетания. Дальше они пойдут своими силовыми дорогами, получив, я надеюсь, для некоторых из нас отпечаток личности Блюмы Вольфовны. Ну, а кто не поленится, посмотрит снимок, для тех вибрация этого узла будет распространять свой аромат на все дальнейшее течение этих линий.
Простая идея Б.Зейгарник состоит в том, что некоторый аппарат памяти загружен содержанием определенного дела, пока это дело длится и не закончено. Когда это дело заканчивается, нечто в психике говорит «щелк», и содержание дела из оперативной памяти выбрасывается. Есть другие слои памяти, где это содержание фиксируется «вековечно-вечно» - там ему и быть.
Блюма Вольфовна это впервые заметила на примере работы официанта в ресторане. Пока обслуживание клиента не закончилось, пока клиент не расплатился, официант точно помнит кому, сколько, когда и что нужно отнести; кому, сколько, когда и что он уже отнес; сколько это стоит. Вся эта объемная картина хранится у него в памяти. Как только клиент расплатился и ушел, у официанта это вылетает напрочь - забыл. Это если он - хороший профессионал. Дальше оказывается, что это вообще принцип функционирования психики, и эта идея хорошо вписывается в общую теорию психического поля К. Левина. То есть поле, в котором индивид ощущает себя функционирующим, содержит некоторое количество таких дел, которые еще не закончены, которые надо помнить.
Так вот, возвращаясь к личной истории: первое к ней требование - это не иметь или иметь как можно меньше незаконченных дел. Меж тем как психика обычного человека как раз полна таким материалом. Более того, как показывает психоанализ, - и показывает очень убедительно, - действующие лица меняются, а конфигурация поля остается. На этом основана, в частности, идея переноса (трансфера).
Вопрос. Наверное, и сценария тоже.
М.П. Конечно. И того, что С.Гроф называл «системой конденсированного опыта» (СКО). То, что движет по жизни обычного человека, это силовые линии таких СКО. Человек бегает по жизни в попытках завершить незавершенные дела, - и все никак. Собственно, значительная часть психоанализа и вытекающие из него же программы, например, гештальттерапии, трансакционного анализа и подобные, - это попытки решить эту задачу, дать клиенту возможность завершить незавершенные дела. Версия дона Карлоса, скажем так, причудлива, с этим его просмотром прошлых ситуаций в особом состоянии сознания то ли на помосте на дереве, то ли в специальном деревянном ящике. Версия Теуна Мареза ближе к так называемому «дикому» психоанализу, то есть чему-то вроде анализа, но без специальной обученности, без специальной подготовки, с примерным пониманием, «как это бывает у людей». Все три тома Теуна этими вещами наполнены: как некая девица вспоминала, что ее гнобил не то отец, не то брат, а она решила взять реванш - и понеслось…
В Работе-над-собой такого рода задачи не-обходимы, то есть «обойти» их невозможно. Между прочим, здесь есть очень кардинальная идея. С одной стороны, только тот может претендовать на продвижение в Работе, кто это сделал или делает, а с другой стороны, делать это может только тот, кто претендует на продвижение в Работе, потому что большинство обычныхлюдей отождествляются себя, свое «я» с этими незаконченными делами.
Обычный человек, попавший - в момент становления своего «я» - в какую-то ситуацию, так в ней и остается. Как оказался, например, младшим братом, ревнующим к старшему, или наоборот, старшим, ревнующим к младшему, так всю жизнь его и догоняет. Либо добивается успехов, которые поимел старший, либо стремится заработать материнскую любовь, которую имел младший и т.д. И без вмешательства психотерапевта об этом даже не догадывается, - просто ощущает себя всю жизнь в этой ситуации. Или, допустим, как была в детстве ситуация острого унижения, так она и развертывается всю жизнь. И этот «униженный» человек, пользуясь отпущенными ему, как любому другому человеческому существу, магическими силами, ухитряется эту ситуацию воспроизводить, заставляя ни в чем не повинных людей его унижать.
Итак, первый пласт работы с личной историей - это завершение незавершенных дел, что требует от работающего значительного пересмотра образа себя: нужно перестать ставить в центр своей жизни какую-нибудь «фишку» такого типа.
Но, с другой стороны, - скажу я теперь, - каждая история, в которой мы участвовали, каждое дело, которое вибрирует в нас, оставаясь незаконченным - это кубический сантиметр шанса. Никаких других шансов у нас вообще нет. Наши шансы- это ситуации, в которые мы попадаем, и линии напряжения в них, которые нас задевают. Единственный шанс попасть вРаботу, - это откликнуться своими вибрациями, вибрациями своей «Псюхэ» («псюхи») на какую-то внешнюю ситуацию, которая тебе небезразлична.
Следовательно, завершая незавершенные ситуации, нужно проделать определенную работу. Их нельзя «выбросить», потому что это самое ценное, что у человека есть. Собственно мы приходим на Землю именно за этим материалом. Единственное, чего нет на Небесах - этого материала. Все остальное там есть. Потому что тот узел, который завязывает линии в нечто имеющее быть, именуется «сердце». Здесь же, как центральную идею всей этой штуки можно обозначить формулу из писания: «Господь говорит: «Сын Мой, дай мне сердце твое». Для чего? Чтобы преобразовать сердце каменное, или сделанное из праха, из материи, в живое. Большим смыслом могут быть наполнены символы Писания, что Бог сотворил человека из праха, вдохнул в него душу, а вот сердце еще не оживил. И наша эпоха - это эпоха, когда начал осуществляться этот процесс. Так вот сердце, даже каменное, это то, что может собрать линии напряжения в ситуацию, в данную ситуацию, которая открыта, и тем самым не закончена. Что собственно и есть карма. Без кармы не может быть дхармы. Дхарма - это закон или путь. В нашем языке - это тот самый кубический сантиметр шанса.
Опять речь идет о выборе. Можно иметь личную историю как груз, который меня определяет, заставляя меня раз за разом осуществлять одни и те же «па», а можно иметь ее как сценарий, на котором я могу осуществлять творческие ходы Духа.
Еще раз скажу, это вещи очень конкретные. Я позволю себе воспользоваться неким примером. Был человек, который принадлежал к некоей довольно редкой национальности. Национальность эта была в не совсем благополучном отношении с россиянами в определенном месте в определенное время. И так сказать, россияне их несколько придавливали.
У Пятигорского в последней книжке есть замечательные термины. В некоем городе живут две национальности: «юэли» и «прозы». Вторые какие-то простые, обычные - их большинство. Если читать английское слово «еврей» с конца к началу мы получаем «юэр», но «р» они не выговаривают, значит «юэль». Вот значит этих «юэлей» и гнобили.
Этот человек чувствовал себя крайне униженным, а дело было естественно не в центре России, а на глубокой периферии, и годам к тридцати он на себе нес жесткую печать представителя неблагополучной нации, а потому человека неблагополучного, униженного. Я с ним работал лет 7- 8 тому назад. Был я тогда несколько наивнее, чем сейчас, и очень настойчиво требовал, чтобы он 51 раз написал на листе бумаги фразу: «Я - юэль». Чего я хотел? Я хотел, чтобы человек прочувствовал гордость, привел сюда всех этих юэлей и сказал: «Вот - мы. Вот мы здесь. Мы - молодцы», чтобы встретился со своими русскими братьями, пообщался с «прозами».
Так вот сейчас я скажу вот как. Было бы очень неправильно, если бы этот мужик отказался от несения на своей майке надписи: «Я - юэль». И это важно. Но не стоило ставить как основную, центральную жизненную задачу несение этой майки.
Вот теперь центральная идея про личную историю: Майку надо иметь, но ее можно как надеть, так и снять. Если тебе надо надеть майку, ты наденешь майку с надписью: «Я - юэль». А можешь надеть не майку, а, допустим, косоворотку, и там будет написано что-нибудь другое. Тему «юэля» в его отношении с «прозами» ему нужно обязательно нести, во-первых, и решить, во-вторых. Собственно, для людей, имеющих хоть каплю еврейской крови, - а есть такая фенечка, что нет нынче на земле человека, который не имел бы хоть капли еврейской крови, - проблематика этого эгрегора должна быть фондом наших шансов, но ровно в той мере, в какой намерение нашего сновидящего вызывает эту проблематику к актуализации на данном этапе.
Так мы приходим к общей формулировке второго слоя личной истории. Личная история - это набор связей с разными эгрегорами. Это набор эгрегориальных принадлежностей с разными функциями и возможностями в этих эгрегорах. В мои времена большая часть московских евреев не знала, к какому из 12 колен они принадлежат. Я тоже не знаю. Это, конечно, упущение.
Личная история, если смотреть снизу, это набор «впечаток», которыми эгрегоры «клеймят», - в буквальном смысле слова,- индивида как свой материал. Причем каждый эгрегор имеет очень сложную иерархическую систему этих печатей. Во-первых, обозначение «ты - наш», а во-вторых, «кто ты среди нас». К этому можно относиться двумя способами. Либо как действительно к «клейму», либо как к печати, запечатывающей как вход, так и выход.
Каждый эгрегор - это склад Силы. А мы не можем предъявлять свое право на Силу абстрактно - это бессмыслица. Предъявление права на Силу - это всегда конкретная вещь, имеющая свои каналы воплощения. Так вот, эгрегориальная принадлежность является одним из каналов, одним из способов доступа к большим Силам. Когда дон Хуан подшучивает над Карлосом на счет своей принадлежности или непринадлежности к индейцам яки, внимательный читатель обнаружит, что то узкое место, то горнило, через которое американцы провели индейцев, были для их толтекской ветви очень важной кузней. И не пройди дон Хуан этого, не будь он наследником именно этой истории, все было бы совсем не так.
То есть к этим клеймам или таврам можно относиться не как проклятию, а как к богатству, хотя часто вступление во владение этим богатством связано с какими-то сильными встрясками. И если мы откажемся от этого богатства, мы лишим себя очень многих возможностей.
Только здесь очень важно, что человек, претендующий на работу на этом втором уровне, должен быть хотя бы относительно, хоть немножко проработан на первом. Иначе он влипает во все невротические механизмы, описанные, например, Перлзом, и начинает со знаменем впереди кричать «мы - православные», или «мы - индейцы яки», или «мы - рыжие велосипедисты».
Первый уровень - это способность, навык обхождения с психологическими незаконченными делами: невротические механизмы, системы конденсированного опыта, сценарии - все это. А второй - это «заброшенность» (в смысле Хайдеггера) в определенное место, в определенное время с определенными ключами доступа к определенным эгрегорам. Нужно востребовать в себе, например, европейца, чтобы иметь возможность воспользоваться определенными каналами.
И нужно в себе чутко такие вещи слушать и отслеживать. Если ты - китаец, хоть бы и петербургский, то ты туда идешь, а если ты не китаец, то ты туда не идешь. В частности, скажу я вам, большинство присутствующих имеет славянские корни, это очень важно, это дает путь. И горе кому-нибудь из нас, кто сделает попытку сказать: «А, наплевать, неважно. Стираем личную историю…, я - гражданин мира».
И, наконец, третий, очень высокий уровень. О нем легче всего сказать в очень причудливом языке, в языке хождения по воспоминаниям прошлых рождений. По этому делу полно книжек, методик и т.п. Но соображающие люди понимают, что это не более чем язык. И вообще имеют в виду такую формулу, что все, что было, есть и будет, дано сейчас, и что можно по единичной личной истории здешней, восстановить все, что надо. То есть это уровень сотрудничества сновидимого со своим сновидящим через цепь узлов. Больше я об этом ничего не скажу, потому что будет болтовня, но тем не менее обозначить это надо обязательно.
А основная идея этой небольшой лекции такова: личная история как система шансов.
Последняя метафора относительно личной истории: у обычного человека личная история является его экзоскелетом для его социального тела, а у работника-над-собой личная история является эндоскелетом для его социального тела. Там - это панцирь, в который он «заделан» и которым он ограничен. А тут это - опорно-двигательный аппарат с его скелетной основой и мышечным снаряжением.
Вопрос. Ты говорил про «обычных» людей. Чем они для тебя отличаются, скажем, с точки зрения возможностей использования шанса и вообще что-то сделать?
М.П. Обычному человеку в голову не приходит, что у него есть какие-то шансы, и что их нужно еще использовать, прикладывая для этого значительные усилия.
Вопрос. То есть люди изначально имеют не одинаковые возможности?
М.П. Смотря в каком смысле. Есть замечательная буддийская формула: «Счастлив тот, кто родился в человеческом облике, потому что только он может услышать учение; но услышат учение очень немногие из тех, кто родился в человеческом облике. Счастлив тот, кто услышал учение, потому что он имеет шанс попытаться его понять; но из тех, кто попытается понять учение, очень немногим это удастся. Счастлив тот, кто поняв учение, попытается его воплотить; но из тех, кто понял, очень немногие попытаются. Счастлив тот, кто пытается воплотить учение, но из тех, кто пытается, очень немногие достигнут хоть чего-нибудь». И так далее. То есть в каком-то смысле каждый, кто воплотился в человеческом облике, может услышать учение. Но кто «слышал учение», даже в стольном городе Москве, где магазинов «Путь к себе» - вагон и маленькая тележка?
Глава 2. Стирание личной истории
Дон Хуан сидел на земле возле двери своего дома, прислонясь к стене. Перевернув деревянный ящик из-под молочных бутылок, он предложил мне присесть и чувствовать себя как дома. Я привез с собой блок сигарет. Вытащив несколько пачек, я предложил их дону Хуану. Он сказал, что не курит, но подарок принял. Мы поговорили о том, что ночи в пустыне стоят холодные, и еще о разных мелочах.
Я спросил, не нарушает ли мое появление его привычный распорядок. Он взглянул на меня, слегка нахмурившись, и ответил, что у него нет никаких распорядков и что если мне хочется, я могу провести у него хоть целый день.
Я заранее заготовил несколько опросных генеалогических карт, которые собирался заполнить со слов дона Хуана. Кроме того, порывшись в литературе по этнографии, я составил обширный перечень особенностей культуры местных индейцев. Я собирался просмотреть его с доном Хуаном и отметить то, что покажется ему знакомым.
Начал я с генеалогии.
Как звали твоего отца? - спросил я.
Я звал его «папа», - ответил дон Хуан совершенно серьезно.
С некоторым раздражением я подумал, что он не понял и надо ему втолковать. Показав опросную карту, я разъяснил, что одна пустая графа там оставлена для имени и фамилии отца, другая - для имени и фамилии матери. Потом я решил, что, наверное, следовало начать с матери, и спросил:
Как звали твою мать?
Я звал ее «мама», - ответил он с обезоруживающей наивностью.
Сдерживаясь и стараясь быть вежливым, я сформулировал вопрос иначе:
А как ее звали другие? Как вообще к ней обращались?
С глуповатой улыбкой старик взглянул на меня и почесал за ухом:
Ага… Вот тут ты меня поймал. Надо подумать…
После минутного замешательства он, казалось, что-то вспомнил.
Я приготовился записывать. С глубокомысленным видом дон Хуан произнес:
Другие? Другие обращались к ней так: «Эй, послушай-ка!»
Я невольно рассмеялся. Все это выглядело действительно комично, и я не мог понять, то ли передо мной хитрый старый индеец, который намеренно морочит мне голову, то ли и вправду простодушный дурачок. Набравшись терпения, я постарался разъяснить ему, что этот вопрос - весьма серьезен и что заполнение опросных карт является очень важным моментом в моей работе. Я приложил максимум стараний к тому, чтобы он понял идею генеалогии и личной истории. Закончив, я спросил:
Так можешь ты назвать мне имена своих родителей?
Он взглянул на меня. Взгляд его был ясным и добрым.
Ты зря тратишь время. Давай не будем заниматься ерундой.
Я не нашелся что сказать. Только что я разговаривал с растерявшимся глуповатым индейцем, который озадаченно чесал в затылке, и вот, спустя какое-то мгновение, роли переменились: теперь уже я сам чувствовал себя дураком, а он смотрел на меня совершенно неописуемым взглядом. В его взгляде не было ни раздражения, ни презрения, ни торжества или самодовольства, а лишь ясность, проникновенность и доброта.
У меня нет личной истории, - сказал дон Хуан после продолжительной паузы. - В один прекрасный день я обнаружил, что в ней нет никакой нужды, и разом избавился от нее. Так же, как от привычки выпивать.
Я ничего не понял. У меня возникло ощущение смутной тревоги. Я напомнил ему, что он сам разрешил мне задавать вопросы. Он опять сказал, что против вопросов не возражает.
Но личной истории у меня больше нет, - сказал он и испытующе взглянул на меня. - Когда она стала лишней, я от нее избавился.
Я уставился на него, пытаясь вникнуть в скрытый смысл его слов.
Но как можно избавиться от личной истории?
Сначала нужно этого захотеть, а потом, действуя последовательно и гармонично, в конце концов просто отсечь ее.
Но зачем?! - воскликнул я.
Моя личная история была мне ужасно дорога. Я совершенно искренне чувствовал, что без глубоких семейных корней в моей жизни не было бы ни преемственности, ни цели.
Нельзя ли уточнить, что имеется в виду, когда ты говоришь «избавиться от личной истории»? - спросил я.
Уничтожить ее. Стереть - вот что, - жестко ответил дон Хуан.
Ну ладно. Возьмем, например, тебя. Ты - яки. Как можно это стереть? Ведь ты не можешь этого изменить.
Я - яки? - с улыбкой спросил он. - С чего ты взял?
Верно! - сказал я. - Я не могу этого знать наверняка, но сам-то ты знаешь, и это единственное, что имеет значение и что делает этот факт личной историей.
Я почувствовал, что попал в точку. Но он ответил;
То, что мне известно, - яки я или нет, еще не является личной историей. Личной историей становится лишь то, что знаю не только я, но и кто-нибудь другой. Что же касается моего происхождения, то уверяю тебя; никто не может сказать с уверенностью, что ему что-нибудь об этом известно.
Я торопливо записывал за ним все, что он говорил. Затем, прекратив писать, взглянул на него. Я никак не мог понять, с кем имею дело. В уме промелькнул весь набор впечатлений, которые он на меня производил: таинственный жуткий взгляд, с которого началось наше знакомство, обаяние его утверждений о том, что все в мире соглашается с ним, его остроумие, собранность и динамичность, и тут же - выражение полнейшей тупости на лице, когда я спросил о родителях, а сразу после этого - совершенно неожиданная сила его ответов, которыми он поставил меня на место.
Ты недоумеваешь, кто же я такой? - спросил он, словно читая мои мысли. - Тебе никогда не узнать, кто я и что из себя представляю. Потому что у меня нет личной истории.
Он спросил, есть ли у меня отец. Я ответил, что есть. Дон Хуан сказал, что мой отец - пример того, о чем идет речь. Он велел вспомнить, что думает обо мне отец, а потом сказал.
Отец знает о тебе все. Поэтому ты для него - как раскрытая книга. Он знает, кто ты такой, что из себя представляешь и чего стоишь. И нет на земле силы, которая могла бы заставить его изменить свое отношение к тебе.
Дон Хуан сказал, что у каждого, кто меня знает, сформировался определенный образ моей личности. И любым своим действием я как бы подпитываю и еще больше фиксирую этот образ.
Неужели тебе не ясно? - драматически сказал он. - Твоя личная история постоянно нуждается в том, чтобы ее сохраняли и обновляли. Поэтому ты рассказываешь своим друзьям и родственникам обо всем, что делаешь. А если бы у тебя не было личной истории, надобность в объяснениях тут же отпала бы. Твои действия не могли бы никого рассердить или разочаровать, а самое главное - ты не был бы связан ничьими мыслями.
Почему мы вообще обо всем этом заговорили? Мне ведь, собственно, только нужно было заполнить опросную карту.
Как почему? - ответил он. - Мы заговорили об этом, потому что я сказал: задавать вопросы о прошлом - занятие совершенно никчемное.
Говорил он очень твердо. Я понял, что ничего не добьюсь, и решил изменить тактику.
Освобождение от личной истории присуще всем индейцам яки? - спросил я.
Оно присуще мне.
А как ты этому научился?
Жизнь научила.
Тебя учил отец?
Нет. Скажем так, я научился этому сам. И сегодня я открою тебе эту тайну, так что ты уедешь отсюда не с пустыми руками.
Давай, - покровительственным тоном сказал дон Хуан, - Записывай. Ты ведь без этого жить не можешь.
Я взглянул на него, и в моих глазах, должно быть, мелькнуло скрытое замешательство. Он хлопнул себя по ляжкам и с довольным видом рассмеялся.
Всю личную историю следует стереть для того… - медленно, как бы диктуя, произнес он.
Я лихорадочно записывал.
- … чтобы освободиться от ограничений, которые накладывают на нас своими мыслями другие люди.
Я не верил своим ушам. Он не мог этого сказать. Я был буквально подавлен, что, должно быть, отразилось на моем лице. Он не преминул этим воспользоваться.
Вот ты, например, - продолжал он. - В данный момент ты недоумеваешь, гадая, кто же я такой. Почему? Потому что я стер личную историю, постепенно окутав туманом свою личность и всю свою жизнь. И теперь никто не может с уверенностью сказать, кто я такой и что делаю.
Но ты-то сам знаешь, разве не так? - вставил я.
Я-то, будь уверен… тоже нет! - воскликнул он и затрясся от смеха.
Прежде чем сказать «тоже нет» он выдержал довольно длинную паузу, и я был уверен, что он скажет «знаю». В его неожиданном ответе было что-то угрожающее, и я вновь почувствовал страх.
Это и есть та маленькая тайна, которую я намерен тебе сегодня открыть, - тихо произнес дон Хуан. - Никто не знает моей личной истории. Никому не известно, кто я такой и что делаю. Даже мне самому.
Прищурившись, он смотрел в пространство за моим правым плечом. Он сидел, скрестив ноги и выпрямившись, однако его тело казалось полностью расслабленным. В этот миг он был сама суровость: ни дать ни взять - могучий вождь, «краснокожий воин» из книг моего детства. Я поддался романтическому воображению и вдруг отчетливо ощутил противоречивость своего отношения к этому человеку: он очень меня притягивал и в то же время до смерти путал.
Так он сидел, глядя в пространство перед собой довольно долго.
Откуда мне знать, кто я такой, если все это - я? - спросил он, движением головы указывая на все, что нас окружало: потом он взглянул на меня и улыбнулся.
Ты должен постепенно создать вокруг себя туман, шаг за шагом стирая все вокруг себя до тех пор, пока не останется ничего гарантированного, однозначного или очевидного. Сейчас твоя проблема в том, что ты слишком реален. Реальны все твои намерения и начинания, все твои действия, все твои настроения и побуждения. Но все не так однозначно и определенно, как ты привык считать. Тебе нужно взяться за стирание своей личности.
Но зачем? - ошеломленно спросил я.
До меня вдруг дошло, что он мне указывает, как себя вести. Сколько себя помню, я всегда терпеть не мог, когда кто-либо пытался учить меня жить. Сама мысль о том, что мне собираются указывать, что я должен делать, немедленно вызывала во мне защитную реакцию.
Ты говорил, что тебя интересует информация о растениях, - спокойно сказал он. - Ты что же, думаешь получить ее даром? Как это, по-твоему, называется? Мы ведь условились - ты задаешь вопросы, а я рассказываю тебе то, что знаю. Если тебя это не устраивает, то нам больше не о чем говорить.
Меня раздражала его ужасная прямота, но я поневоле был вынужден признать, что он прав.
Скажем так: если ты хочешь изучать растения, то должен, кроме всего прочего, стереть свою личную историю.
Но каким образом? - спросил я.
Начни с простого - никому не рассказывай о том, что в действительности делаешь. Потом расстанься со всеми, кто хорошо тебя знает. В итоге вокруг тебя постепенно возникнет туман.
Но это же полный абсурд! - воскликнул я. - Почему меня никто не должен знать? Что в этом плохого?
Плохо то, что те, кто хорошо тебя знают, воспринимают твою личность как вполне определенное явление. И как только с их стороны формируется такое к тебе отношение, ты уже не в силах разорвать путы их представлений о тебе. Мне же нравится полная свобода неизвестности. Никто не знает меня с полной определенностью, как, например, многие знают тебя.
Но в этом уже присутствует ложь.
Ложь или правда - мне до этого дела нет, - жестко произнес он. - Ложь существует только для тех, у кого есть личная история.
Я возразил, что мне не нравится намеренно мистифицировать людей или вводить их в заблуждение. Он ответил, что я и так ввожу в заблуждение всех, с кем имею дело.
Старик затронул больной вопрос. Я даже не спросил, что он имеет в виду или почему он решил, что я постоянно всех мистифицирую. Вместо этого я тут же пустился в объяснения - все мои родственники и друзья почему-то считают меня человеком ненадежным, и это причиняет мне боль, так как за всю жизнь я ни разу не солгал.
Но ты всегда знал, как это делается, - заметил он. - Тебе не хватало одного - ты не знал, зачем следует лгать. Теперь знаешь.
Я запротестовал:
Неужели ты не понимаешь - я сыт по горло тем, что меня считают ненадежным?
Но ведь это так, - убежденно сказал он.
Да нет же, черт возьми! - воскликнул я.
Вместо того, чтобы отнестись к этой моей вспышке серьезно, он захохотал как безумный. Я чувствовал, что ненавижу его. Но к сожалению, он снова был прав.
Угомонившись, он продолжил:
Если у человека нет личной истории, то все, что бы он ни сказал, ложью не будет. Твоя беда в том, что ты вынужден всем все объяснять, и в то же время ты хочешь сохранить ощущение свежести и новизны от того, что делаешь. Но оно исчезает после того, как ты рассказал кому-нибудь обо всем, что сделал, поэтому чтобы продлить его, тебе необходимо выдумывать.
Я был ошеломлен таким оборотом нашей беседы, и старался как можно точнее все записывать. Для этого мне пришлось полностью сосредоточиться на его словах, оставив в стороне свои собственные возражения и возможный скрытый смысл того, о чем он говорил.
Отныне, - сказал он, - ты просто должен показывать людям то, что считаешь нужным, но никогда не говори, как достиг этого.
Но я не умею хранить тайны! - воскликнул я. - Поэтому то, что ты говоришь, для меня бесполезно.
Ну так изменись! - резко бросил он, яростно сверкнув глазами.
Он напоминал странного дикого зверя, но в то же время был очень последователен и мыслил исключительно точно. Мое раздражение сменилось состоянием замешательства.
Видишь ли, - продолжал он, - наш выбор ограничен: либо мы принимаем, что все - реально и определенно, либо - нет. Если мы выбираем первое, то в конце концов смертельно устаем и от себя самих, и от всего, что нас окружает. Если же мы выбираем второе и стираем личную историю, то все вокруг нас погружается в туман. Это восхитительное и таинственное состояние, когда никто, даже ты сам, не знает, откуда выскочит кролик.
Я возразил, что стирание личной истории лишь усугубит чувство неуверенности и незащищенности.
Когда отсутствует какая бы то ни было определенность, мы все время начеку, мы постоянно готовы к прыжку, - сказал он. - Гораздо интереснее не знать, за каким кустом прячется кролик, чем вести себя так, словно тебе все давным-давно известно.
Он замолчал и, кажется, целый час не говорил ни слова. Я не знал, что спросить. Наконец он встал и попросил подвезти его в соседний городок.
Почему-то от этой беседы я так устал, что хотелось спать. Он попросил меня остановить машину и сказал, что если мне нужно отдохнуть, я должен взобраться на плоскую вершину холма у дороги и полежать на ней ничком, головой на восток.
Я заснул всего на две-три минуты, но этого оказалось достаточно, чтобы мои силы полностью восстановились.
Мы доехали до центра городка, где он попросил его высадить.
Возвращайся, - сказал он, выходя из машины. - Обязательно возвращайся.
Из книги Карлос Кастанеда, книги 1-8 (самиздат, интернет-версия) автора Кастанеда Карлос Из книги Кармические уроки судьбы автора Шереметева Галина БорисовнаСтирание негативной кармы Закон кармы развивается по той самой спирали, о которой говорил Дарвин. В каждом последующем витке спирали есть точки, совпадающие по вертикали. Это и есть моменты кармической передачи. Существуют различные приемы стирания подобных точек или их
Из книги Интеграция души автора Рэйчел СэлСтирание кармы Самый быстрый способ стирания кармы - прощение. Мы рекомендуем перечитывать раздел о прощении каждый раз, когда вы чувствуете неразрешенную проблему с другой душой.Также вы можете конкретно просить Высшее Я, чтобы все кармические контракты были
Из книги Пришельцы из Шамбалы автора Бязырев ГеоргийСМЕНА ПОЛЮСОВ И СТИРАНИЕ ПАМЯТИ Терпение - вот что нужно человеку больше всего.Мы должны пережить органичный переход из одного пространства в другое. Когда планета Земля достигает критической точки прецессии, в которой происходят изменения, всё начинает рушиться.
Из книги Священная Терапевтика автора Алеф ЗорГлава I. О ЛИЧНОЙ ПОДГОТОВКЕ МАГА Однажды, приехав зимой на десять дней в свой родной болгарский город, я не захватил с собой инструменты, необходимые для лечения. Однако уже на следующий день меня на выходе из дома «поймала» больная женщина. Нельзя было пройти просто так
Из книги Карлос Кастанеда, книги 1-3 (пер. В.П.Максимов, ред. В.О.Пелевин) автора Кастанеда Карлос2. Стирание личной истории Четверг, 22 декабря 1960 годаДон Хуан сидел на полу около двери своего дома, прислонясь к стене. Он перевернул молочную флягу, пригласив меня сесть и чувствовать себя как дома. Я предложил ему сигарет, блок которых я привез. Он сказал, что не курит, но
Из книги Нумерология успеха. Запусти Колесо Фортуны автора Коровина Елена АнатольевнаГлава 7 Вектор вашей личной связи с миром Итак, мы вычислили векторы вашего жизненного пути и вашей личности, узнали, каковы векторы ваших стремлений и ваших возможностей, поняли, что существуем в пространстве, имея собственные векторы внешнего пространства и внутреннего
Из книги Карлос Кастанеда, книги 1-11 (изд-во «София») автора Кастанеда КарлосГлава 2. Стирание личной истории Вторник, 22 декабря 1960Дон Хуан сидел на земле возле двери своего дома, прислонясь к стене. Перевернув деревянный ящик из-под молочных бутылок, он предложил мне присесть и чувствовать себя как дома. Я привез с собой блок сигарет. Вытащив
Из книги Шестая раса и Нибиру автора Бязырев ГеоргийСТИРАНИЕ ПАМЯТИ Умеющий шагать не оставляет следовДорогие мои читатели, мы должны пережить органичный переход из одного пространства в другое. Так бывает каждые 13000 лет, когда планета Земля достигает критической точки прецессии, в которой происходят изменения - всё
Из книги Астральная проекция для начинающих. Шесть техник для путешествия в другие миры автора Мак-Кой Эдайн Из книги Воинская магия и гипноз автора Серебрянский Юрий АнатольевичГлава 7. Накопление личной силы Мечтай! Не предавай свою мечту! Питайся, чтобы жить, но при этом не забывай и о духовной пище. Живи в согласии с самим собой и с окружающей тебя природой. Пусть все в твоей жизни будет правильным и естественным. Ты - дитя неба и земли, поэтому
Из книги Путешествие в Икстлан автора Кастанеда Карлос2. Стирание личной истории Четверг, 22 декабря 1960 годаДон Хуан сидел на полу около двери своего дома спиной к стене. Он перевернул деревянную молочную флягу и попросил меня садиться и чувствовать себя, как дома. Я предложил ему пачку сигарет, которую я привез. Он сказал, что
Из книги Основы физики духа автора Скляров Андрей ЮрьевичГлава 31. Дуальность истории. Закономерное и случайное в жизни общества. Роль личности в истории. «Наполеон умел в одно мгновение решать участь целых материков, обнаруживая при этом как настоящую гениальность, так и неуклонность в достижении намеченной цели». Холленд
Из книги Черная полоса – белая! [Практическое руководство по управлению своей судьбой] автора Харитонова Анжела Из книги Сила безмолвия автора Минделл АрнольдСокращение вашей личной истории Упражнение: личная история как телесный опытВ следующем упражнении мы будем исследовать уменьшение власти вашей личной истории над вашим телом. Это упражнение может оказаться испытанием, поскольку оно поведет вас чуть дальше того этапа,
Из книги Знаки на пути от Нисаргадатты Махараджа автора Балсекар Рамеш Садашива49. Стирание «я» Однажды утром, обращаясь к посетителям, Махарадж сказал: «Некоторые из вас приходят сюда уже много недель. Особенно меня интересуют посетители из других стран, которые прибыли сюда не для осмотра достопримечательностей, а для того, чтобы встретиться со
