1 созыв уложенной комиссии. Уложенная комиссия и Наказ Екатерины II
Правление императрицы Екатерины II (1762–1796) было отмечено рядом реформаторских инициатив, исходивших с высоты монаршего престола. К моменту вступления на престол Екатерина II осознавала необходимость комплексной модернизации экономических и общественных отношений, изменений в культурной и мировоззренческой сферах жизни общества. Для времени правления Екатерины II характерен ряд реформаторских начинаний властных сфер, часть из которых была реализована. Попытка реализации инициативы императрицы по комплексному обновлению российского законодательства была предпринята уже вскоре после начала нового царствования – посредством созыва в 1767 г. Комиссии о составлении проекта нового Уложения (Уложенной комиссии, сокращенно – УК), инструкция («Наказ») для которой была составлена самой императрицей. Комиссия состояла из 564 депутатов, избранных фактически от всех слоев населения (кроме тех, которые не обладали личной свободой), а также назначенных от правительства. Занятия комиссии открылись 31 июля 1767 г.; маршалом (председателем) комиссии стал А.И. Бибиков. Для разработки отдельных вопросов УК могла учреждать частные комиссии. Несмотря на то, что комиссия провела десятки заседаний и обсудила на них ряд вопросов (касавшихся в основном правового положения отдельных слоев населения – крестьянства, дворянства, купечества), процедура ее работы была не проработана, голосование по обсуждаемым вопросам не проводилось, и в целом с практической точки зрения работа УК отличалась бесплодностью. В 1768 г. под предлогом начала войны с Турцией работы УК были прерваны. Несмотря на это, будучи новым опытом работы квази-представительного учреждения в XVIII столетии, УК стала важным эпизодом на пути создания в России как народного представительства, так и в целом гражданского общества.
Идеи, положенные в основу работы УК, ее состав, ход и итоги работ традиционно вызывали значительный интерес как российских, так и зарубежных исследователей. В зарубежной историографии ведущие позиции в изучении указанных вопросов принадлежат англо-американской исторической науке. В настоящей работе мы попытаемся проанализировать научный опыт, накопленный историками США и Великобритании по проблемам изучения истории Уложенной комиссии Екатерины II, исследования факторов формирования и эволюции мировоззренческих установок Екатерины II в свете ключевых общественно-политических проблем России второй половины XVIII столетия.
Причины созыва УК
Касаясь причин созыва УК, исследователи высказывают разные мнения.
Так, австралийский биограф Екатерины II Я. Грей считает, что одним из основных мотивов созыва УК были властные амбиции императрицы, стремившейся показать себя самым просвещенным монархом Европы, заботящейся больше «о своем влиянии на европейское [общественное] мнение, чем на своих граждан». В Европе ее предложения могли обсуждаться и оцениваться самыми видными умственными величинами. Хор европейских интеллектуалов, «прославлявших» Екатерину, возглавил Вольтер. И Екатерина, и Вольтер были великолепными актерами, авантюристами, любившими славу и власть, способными покорять современников «великолепием» своих персон. Их переписка была наполнена взаимной лестью .
Польско-американский историк, академик Польской АН, почетный профессор университета Нотр-Дам (Индиана) Анджей Валицкий также разделяет мнение о том, что УК была созвана Екатериной II с целью обрести репутацию «просвещенного монарха» .
Профессор Абердинского университета Пол Дюкс, посвятивший специальное исследование отношениям Екатерины II и дворянства по материалам Уложенной комиссии, отмечает, что для императрицы УК была инструментом не только для создания нового уложения, но и для легитимации ее собственной власти. Отчасти по этой причине она решила созвать УК не в «чиновном» Санкт-Петербурге, а в Москве – древней столице, оплоте старого дворянства. При этом УК не должна была УК напоминать своей деятельностью парламент, в том числе, – наличием некоей «оппозиционной партии». Достаточно большое представительство городов говорит о том, что Екатерина хотела увеличить сплоченность и силу городских слоев населения. Также, видимо, она хотела уменьшить центробежные тенденции в отдаленных губерниях, включив их полностью в орбиту влияния Империи. Наконец, УК должна была изменить в лучшую сторону имидж России в глазах Европы – в том числе, укоренением образа монархини-законодательницы, стоящей в одном ряду с Фридрихом II и Марией Терезией, четко осознающей свои задачи в разных сферах политики; а также приспособлением западных идей к русской обстановке .
Как пишет профессор Принстонского университета (позже – директор Библиотеки Конгресса США) Джеймс Биллингтон в своем объемном труде «Икона и топор: Опыт истолкования русской культуры» (вышедшем в оригинале в 1966 г. и переизданном в 2001 г. по-русски), созыв УК был для императрицы попыткой «оправдания самовластья» на основе современной западной философии .
Профессор Колумбийского университета Марк Раев (1923–2008) поддерживает точку зрения о том, что одним из главных мотивов созыва УК была легитимизация Екатерины II как монарха, реально узурпировавшего престол. Другим важным мотивом было стремление завоевать расположение зарубежных монархов и сил, влиявших на общественное мнение на Западе. Кроме того, Россия действительно нуждалась в новом кодексе законов, хотя успех этого дела вряд ли мог быть достигнут при помощи громоздкой многолюдной комиссии .
Британская исследовательница, член Британской Академии и Королевского исторического общества, автор фундаментальной монографии «Россия в эпоху Екатерины Великой» Исабель де Мадариага (1919–2014) разделяет взгляд о том, что одной из главных причин созыва УК для Екатерины II была легитимация ее власти. Кроме того, «позволив открыто излить некоторые из обид, накопившиеся у различных слоев общества, она тем самым создавала аварийный клапан для выхода недовольства и давала возможность общественным силам почувствовать, что и они участвуют в политической жизни страны» .
Профессор университета Канзаса, биограф Екатерины II Джон Александр отмечает, что УК была амбициозной попыткой Екатерины II кодифицировать русское законодательство по рецептам западных просветителей .
«Наказ» Уложенной комиссии
Значительное внимание при оценке теоретических основ работы УК уделяется англо-американскими историками анализу екатерининского «Наказа» УК.
По мнению Я. Грея, «Наказ» был для России документом поразительной новизны. Вырабатывая его, Екатерина опиралась не на российские законы и обычаи, а целиком на новейшие западные философские идеи (Ш. Монтескье, Ч. Беккариа и др., – многие статьи были почти буквально списаны с их трудов). В итоге 4/5 объема «Наказа» были заимствованы. При этом Екатерина II не претендовала на оригинальность и авторство новых законодательных принципов. Посредством «Наказа» она пыталась применить западный опыт к русской действительности, и поэтому «Наказ» оставался во многом чужд ей. Сама Екатерина понимала это. Пройдя «цензуру» ближайших советников Екатерины и церковных деятелей, «Наказ» изменился более чем наполовину. Но «даже в такой урезанной форме … «Наказ» был замечательным произведением». Многие его параграфы свидетельствовали о понимании Екатериной основных «зол» русской жизни, что в особенности касалось положения крестьян, необходимости введения эффективной администрации и судебной системы, отмены пыток, смягчения политического режима в стране .
В «Наказе», по мнению Дж. Биллингтона, было заметно влияние идей не только французских просветителей (особенно – Монтескье и Вольтера), не только Ч. Беккариа, но и таких английских мыслителей, как И. Бентам и У. Блэкстон .
Как пишет американский ученый К. Папмел, «Наказ» был весьма важен с точки зрения развития свободы слова в России. Он был фактически началом истории этого вида свободы в нашей стране: в этом документе впервые с высоты престола прозвучали заявления о значимости свободы слова и принципы, на которых она должна базироваться. Труды УК также позволяют оценить степень заинтересованности властей в свободном выражении мысли. Однако само общество (как свидетельствуют наказы депутатам с мест) проблема свободы слова почти не волновала. Индифферентность общества к данной проблеме была совершенно не в духе европейских традиций .
«Наказ», по мнению И. де Мадариаги, был одним из самых выдающихся политических трактатов, составленных кем-либо из правителей Нового времени. При этом поразительна быстрота, с которой Екатерина улавливала идеи, связанные с ее замыслами. Она не воспроизводила без всякой критики идеи просветителей: к примеру, ей удалось достаточно искусно обойти утверждение Монтескье о том, что «по природе вещей» большая империя должна быть деспотией, заменив понятие «деспотия» понятием «самодержавие», применяя далее по тексту «Наказа» к своей империи те определения, которые Монтескье применял к монархии. В «Наказе» также достаточно четко отразились взгляды императрицы на принцип равенства («равенство всех граждан состоит в том, чтобы все подвержены были тем же законам»), сословное деление общества, законы, устройство государственных институтов и др. И. де Мадариага считает, что упреки Екатерины II за расхождения между принципами «Наказа» и российской действительностью ошибочны, поскольку «Наказ» был не программой законодательства, а лишь выражением идеалов, к которым должно стремиться общество. В первую очередь «Наказ» был направлен на формирование общественного мнения и определенные перемены в сознании правящих кругов. Отчасти эта цель была достигнута: последующее законодательство было во многом проникнуто духом принципов, положенных в основу «Наказа» .
Профессор университета Лидса Саймон Диксон считает, что Екатерина II была на протяжении всей своей жизни предана «триединству разума, гуманности и применимости ». Именно эти принципы и легли в основу «Наказа». Императрица хотела построить в России на основе идей западных просветителей «терпимое и образованное общество, в котором свобода и собственность ее подданных будут защищены недвусмысленными законами, установленными добродетельным сувереном и воплощенными … судьями, которые должны были рассматривать обвиняемого как невиновного, пока его вина не будет установлена». Такие радикальные идеи еще не проповедовались в России . В написанной С. Диксоном биографии Екатерины II «Наказ» оценивается как попытка создать теоретический фундамент для правления императрицы и одновременно как призыв к обществу воспринять просветительские принципы как руководящие. В «Наказе» излагалось понимание Екатериной модели толерантного, образованного общества, в котором ее подданные, их свобода и собственность будут защищены одинаковыми законами, установленными добродетельным властителем. Мысль Екатерины о том, что «Россия есть европейская держава» была призвана оспорить сложившееся мнение о России как об отсталой стране .
По мнению профессора университета Северной Каролины Дэвида Гриффитса, «Наказ» Екатерины был «логическим обоснованием самодержавия без деспотизма». При этом, несмотря на пространные рассуждения о свободе, в «Наказе» нет положений, предлагающих ограничить власть монарха. Но все же «замысел Екатерины - внедрить в России управление, основанное на господстве права,.. послужил заметному улучшению правового положения россиян по отношению к государству». Одной из главных задач «Наказа» и УК было создание среды, «в которой русские выступали бы как граждане, равные перед законом, а не как подданные, беззащитные перед произволом правителя». Однако, этого не произошло, поскольку Екатерина II распределяла привилегии в соответствии с социальной функцией человека. Вслед за Монтескье Екатерина II утверждала в «Наказе», что такая обширная страна, как Россия, требует автократического правления. Однако, Екатерина не принимала положения Монтескье о том, что российская разновидность автократии должна быть деспотической. Екатерина считала, что «при мудрой политике Россия может быть преобразована в монархию западного образца, деспотизм может остаться в прошлом». Екатерина II нередко (по крайней мере, до Французской революции) заявляла о своих республиканских симпатиях. В контексте XVIII столетия, по Гриффитсу, общество в целом не сомневалось в совместимости самодержавной власти и республиканизма; противопоставлять было принято деспотическую власть и республиканизм. Этого взгляда придерживалась и Екатерина II, политика которой находилась в гармонии с идеями эпохи .
Американская исследовательница Цинтия Виттекер считает «Наказ» первой систематической интерпретацией российского законодательства в XVIII веке и энциклопедией политической мысли своего времени. При этом мысль монархини и публики питали одни и те же умственные источники; никогда дотоле или после этого российский монарх и общество не выступали настолько близкими единомышленниками. «Наказ» также способствовал улучшению имиджа России в мире, поскольку монархия в России представала как «настоящая», совместимая с законностью, равенством, свободой. В «Наказе» была представлена «систематическая философия монархии» – причем совершенно светская, без ссылок на Божественное происхождение власти. «Наказ» отстаивал мысль о совместимости монархии с Просвещением, законностью, защитой гражданских прав. В целом в «Наказе» вырисовывался образ добровольно ограничившего себя монарха – отца (матери) своего народа и одновременно реформатора, действующего с помощью просвещенных государственных деятелей и в интересах всех социальных групп .
По мнению Дж. Александра, «Большой наказ» был попыткой Екатерины II применить «универсальные принципы» управления, заимствованные у западных мыслителей (Ш. Монтескье, Д. Дидро, Ч. Беккариа, Я. Билфелда и Ю. Липсия), к российской действительности. Также этим «сборником просветительских максим и настроений» императрица пыталась повлиять на публику в России и за рубежом, создав себе имидж «правителя-философа», заслуживающего международного признания и «бессмертия» в глазах читателей. В «Наказе» было отражено политическое кредо Екатерины (стремление править по закону и разуму, обеспечить мир и благополучие всех подданных). Однако, к примеру, о перспективах крепостного права в «Наказе» почти ничего не говорилось. В целом «Наказ» был двойственным, благожелательным к подданным проектом, заявкой на то, что императрица будет править в манере «просвещенной, чуткой и умеренной», имея целью усовершенствование России как европейской державы .
Как видно из «Наказа» и организации дебатов в УК, пишет М. Раев, Екатерина II попросту хотела получить одобрение со стороны общественного мнения для базовых принципов, лежавших в основе ее программы (неприкосновенность личности и собственности, свобода экономической деятельности и пр.). Возможно, признать «Наказ» документом, создававшим контуры для формирования гражданского общества в России, было бы преувеличением, но вне сомнения он был важным шагом в этом направлении, поскольку утверждал главную предпосылку для этого – защиту законом личности и собственности .
По мнению американского исследователя Джорджа Яни, «Наказ», был первым в России выражением стремления монарха создать систему «законного» управления. Но он не был изложением общепринятых ценностей; напротив, будучи скопирован с трудов Монтескье, Беккариа и др., он был адресован скорее дворянству, которое пока не могло понять изложенных в нем идей. Заимствованные идеалы Екатерины стали скорее неким «русским мифом» .
Профессор университета Ватерлоо (Онтарио) А. Лентин считает, что екатерининский «Наказ» был составлен для УК в первую очередь из прагматических соображений: императрица стремилась создать себе положительную репутацию в обществе и расширить свою социальную опору (в первую очередь в среде дворянства). «Наказ» не был оригинален, но это был план действий «просвещенного абсолютизма» по созданию рамок для правового государства (хотя при этом институт самодержавия уничтожать не планировалось). В целом для России своего времени «Наказ» был, безусловно, прогрессивной работой. С другой стороны, под влиянием своего окружения Екатерина переработала первоначальный вариант «Наказа» (содержавший в том числе намеки на отмену крепостного права), а хождение его было ограничено лишь высшими эшелонами гражданской службы. В любом случае, это был первый широкий опыт самооценки властями России современного состояния страны, обращения к естественному праву и «утилитарной этике», призыв к реформам, гуманизации уголовного права, отражение стремления властей к общественному благополучию и верховенству закона. Таким образом, «Наказ» был обильной пищей для ума образованных россиян .
По мнению известного американского историка Ричарда Пайпса, «книга [«Наказ»] полна самых благородных чувств, но беда заключалась в том, что они не имели никакого отношения к современной России» (к примеру, непонятно, как к России могла применяться идея о равенстве всех перед законом, когда в стране больше 80% жителей были крепостными) .
«Наказ», по мнению профессора истории Калифорнийского Государственного Политехнического университета Элиз Кимерлинг Виртшафтер, показал как знакомство Екатерины II с либеральными идеями, так и ее стремление охранять и укреплять личную абсолютную власть монарха в направлении, заданном Петром I .
Задачи, ход работ УК
Анализируя задачи, ход и итоги работ УК, англо-американские историки отмечают различные аспекты данной проблемы.
По словам Я. Грея, задачи УК, которая должна была донести до правящих сфер нужды народа и принять участие в составлении нового свода законов, были не по силам многим депутатам, оказавшимся в замешательстве перед сложностью своих функций. Работы УК в основном работы носили подготовительный характер, и поэтому многие начинания комиссии не были завершены. Основное время работы занимало выслушивание наказов с мест, которые не были всерьез рассмотрены. Сословия требовали каждое соблюдения именно своих прав, что усиливало разнобой высказываемых мнений; кроме того, УК «споткнулась» о процедуру работы, классовые и религиозные конфликты в своей среде. В результате стоявшие перед комиссией работы оказались фактически невыполнимы .
По мнению П. Дюкса, УК не стремилась ни к чему большему, кроме умеренной реформы существующих механизмов власти .
А. Лентин считает, что после открытия УК интерес к ней довольно быстро иссяк, а работы комиссий фактически выродились в споры дворян и купцов по вопросу о владении крепостными. Война с Турцией была лишь предлогом для роспуска; основная задача УК – кодификация законов – была отложена еще на 60 лет .
Американский историк Роберт Джонс в книге «Освобождение российского дворянства, 1762–1785 гг.» с опорой на материалы советских архивов (ЦГАДА, ЦГИАЛ, ЛОИИ АН СССР) анализирует обсуждавшиеся на заседаниях УК проблемы, касавшиеся российского дворянства. Джонс отмечает определенный разброс мнений и нужд дворянства по регионам (т.е. дворянство не выступало единым фронтом, единодушно требующим неких сословных преференций). Общими были жалобы дворянства на экономические проблемы (бегство крепостных, запреты производить алкоголь, плохие дороги, конкуренцию со стороны купцов и предпринимателей недворянского происхождения и др.). Дворянские наказы, касавшиеся насчет владения крепостными представителями других классов, носили в целом «оборонительный» характер, их целью была защита привилегий дворянства в этом отношении со стороны государства. Также дворянство просило государство оградить свои ряды от вторжения в них недворянских элементов. Наказы от провинциальных дворян, по мнению Р. Джонса, четче отражали нужды дворянства, чем речи дворянских депутатов, – несмотря на то, что наказам, конечно, недоставало единообразия и полноты. Тем не менее, они дают достаточно ясную картину того, в чем нуждалась сельская Россия и провинциальное дворянство в 1767 г. Провинциальные дворяне через УК напрямую обращались к государству с просьбой улучшить экономические условия существования поместий, помочь решить проблему низких урожаев, дать больше возможностей для обучения их детей и др. Повсеместно в наказах прослеживалось стремление дворян свободно распоряжаться землями, природными богатствами и крепостными крестьянами. Наказы дворян в УК, резюмирует Р. Джонс, не демонстрируют самосознания дворянства как единого социального слоя, выдвигающего правящим сферам определенные претензии; наоборот, дворяне предстают в наказах как некие маргиналы, обеспокоенные утратой своего социально-экономического статуса, не считающие государство своим покровителем и критикующее его институты (администрацию, суды и др. – по сути дела, все его институты кроме самодержавия). Также наказы дворян в УК контрастируют мнением о том, что Указ о вольности дворянства создал некий новый привилегированный землевладельческий класс. «Вольность» в том виде, как она была предоставлена дворянству, для рядового дворянина становилась «ограничительным и неудобным условием». В целом провинциальные дворяне чувствовали себя «отрезанными от государства», и практически единственной отдушиной для них оставались жалобы напрямую императрице. В любом случае, их будущее зависело не от них самих, а от Екатерины II и того пути, которым она планировала завершить «освобождение» дворянства .
Дворянство, по мнению М. Раева, наиболее «упорно и энергично» (на фоне других групп населения) отстаивало свои интересы. При этом представители всех сословий и социальных групп хотели получить с высоты престола гарантии прав собственности, заручиться защитой от произвольных арестов, насильственной конфискации имущества и от «крайне примитивной судебной процедуры». Но, по сути, ни одна группа населения, кажется, не стремилась к утверждению ни общего свода законов, ни своего рода “хартии”, определявшей права и привилегии представителей конкретных социальных групп. Правящие верхи, очевидно, «предпочитали отношения, основанные на единоличной высшей власти, рамкам законов и нагромождению обезличенных уставов». Кроме того, дебаты в УК четко показали, что «представители разных социальных групп выступали за разделение на классы и сословия соответственно их социально-экономическим функциям». В целом депутаты УК имели «совершенно “средневековую” концепцию общества, основанного на наследственном разделении функций, общества с “органической” структурой, иначе говоря, общества стабильного и гармоничного, в котором заранее устранены все источники конфликтов и смятения». Исходя из таких представлений, можно было понять, что русское общество выражало стремления, «прямо противоположные курсу на регулярное государство … по планам Петpa I». Понимание политики – даже депутатами из высших слоев – было скорее пассивным. В этой ситуации радикальным и даже «революционным» было скорее не общество, а правительство. По мнению М. Раева, Екатерина II «была удивлена тем, что открылось ей в наказах депутатов и дебатах Комиссии об Уложении». Она считала, что «нормы и методы регулярного государства, дополненные программой активного, динамичного и производительного общества, одобряются всеми просвещенными кругами русского общества», что после прихода к власти ей будет достаточно лишь «улучшения установленной системы». Многие представления, услышанные императрицей из уст самих представителей общества в 1767 г., стали для нее «откровением» .
Как пишет А. Валицкий, заседания УК «превратились в торжественные славословия императрице». Однако, со временем на заседаниях некоторые депутаты начали затрагивать вопросы, выходившие за пределы рамок «Наказа»: привилегии дворянства и купеческого сословия, проблемы крепостного права .
Как отмечает Дж. Александр, наказы депутатам варьировались от сбивчивых и противоречивых до фактически готовых, разбитых на статьи законодательных предложений. Работа общего собрания УК и частных комиссий отличалась отсутствием координации. Из-за этого работа простаивала, было много путаницы, и это раздражало Екатерину II. Императрица стремилась снять с заседаний налет пристрастности и противоречивости мнений. В основном ее «вторжения» работу УК оставались за кадром и осуществлялись через генерал-прокурора А.И. Вяземского. Очень много мнений высказывалось в УК по крепостному вопросу. Императрица осознавала взрывоопасность данной проблемы: конфликты противоположных интересов в УК грозили обострить отношения крестьян и помещиков и отрезать путь «мирных, постепенных и законных преобразований» .
Работа УК, по мнению И. де Мадариаги, воспринималась многими депутатами не как участие в судьбоносном для России событии, но лишь как новый вид обременительной государственной службы. При этом по самому своему характеру УК «не имела ничего общего с современными представительными органами, с парламентами», будучи, в сущности, институтом «старого режима», чисто консультативным органом и, строго говоря, вообще не была законодательной инстанцией. Неудивительно и то, что в ней участвовали депутаты от госучреждений. Основную часть времени работы УК, по наблюдениям И. де Мадариаги, заняло отстаивание депутатами прав своих сословий. Наиболее активны в этом плане были дворяне, многие из которых протестовали против практики возведения в дворянское достоинство по достижении соответствующего класса по Табели о рангах. Некоторые депутаты-дворяне требовали «либо введения строгих различий между дворянством но рождению и выслуженным дворянством, либо полного запрета практики возведения в дворянство, за исключением случаев личного пожалования монархом». Достаточно активно обсуждались права и свободы дворянства. С другой стороны, проблемы крепостного права затрагивались «лишь от случая к случаю». Обсуждались и подлинно новаторские для России идеи императрицы: например, планы создания новых «свободных сословий» на основе некоторых групп земледельческого населения. «Конституционные» вопросы (т.е. вопросы о форме правления в России) в УК не обсуждались. «Власть монарха не подлежала обсуждению» .
Профессор Еврейского университета в Иерусалиме Илья Серман (1913–2010) отмечает, что УК стала первым форумом в России XVIII века, на котором представители всех свободных сословий собрались, чтобы высказать и отстоять свои мнения и пожелания. При этом зачастую выступления депутатов были отмечены непримиримостью интересов (как было, к примеру, при обсуждении вопроса о праве владеть крепостными). Заседания УК, по Серману, выявили противоречие между теорией и практикой интерпретации идеи равенства, типичное для дворянства этого времени: отстаивая «естественное равенство», дворяне вполне могли оставаться на практике сторонниками крепостного права. Развернувшаяся в УК борьба между представителями разных слоев и антагонизм некоторых из них по отношению к государству не способствовали формированию единого национального сознания в сфере политико-экономических отношений .
Ц. Виттекер оценивает УК как высшую точку диалога между «законным» правителем и подданными, после которой данное взаимодействие и имидж Екатерины стали снижаться. Тем не менее, УК свидетельствовала о стремлении Екатерины II расширить средний класс и открыто обсуждать наиболее насущные современные проблемы. Причем на подобный уровень открытости для общественного мнения и стремление прийти к согласию с общественным мнением не осмеливался ни один правивший в те дни монарх Европы. Екатерина создала себе «бессмертие» и «вечную хвалу» самим фактом созыва УК .
Уложенная комиссия, по Р. Пайпсу, была «беспрецедентным событием» – форумом, где русские люди безбоязненно могли высказывать свои «обиды» и «пожелания». При этом дебаты вращались не вокруг высоких идеалов Екатерины, а конкретных тем, имевших интерес для сословий .
УК, по мнению С. Диксона, стала «ошеломляющим явлением» для России. Почти наверняка главным мотивом для ее созыва стало стремление Екатерины подтвердить легитимность своего правления. Депутаты были явно ограничены в свободе самовыражения; императрица считала, что им не хватает гражданской ответственности, способности правильно выражать свои мысли. Екатерина вела себя скорее «в манере гуманиста XVI века, чем парламентария XVIII столетия». Поэтому она уделяла повышенное внимание процедуре заседаний .
Негласным мотивом для роспуска УК, пишет П. Дюкс, «почти наверняка» было то, что она показала себя неспособной решить задачу составления нового Уложения. Кроме того, УК не выполнила пожеланий Екатерины по укреплению ее имиджа в Европе и развитию просвещения в России. Крупные проблемы (наподобие проблемы крепостного состояния крестьян) оказались на данный момент не решаемыми из-за большого разброса мнений .
Как отмечает М. Раев, УК была распущена, не оправдав ожиданий императрицы. Екатерина II резко прервала занятия УК, когда выяснилась их резко критическая направленность, ясно показали направление общественной мысли депутатов, а следовательно, по-видимому, их избирателей .
По мнению А. Валицкого, подлинной причиной роспуска УК было отклонение дебатов в ней от изначально намеченной тематики и начавшийся выход работ УК из-под контроля правящих сфер .
Итоги и значение работ УК
Практического результата от работы УК, по мнению Я. Грея, почти не было. «Это был драматический, романтический, несообразный случай в российской истории, и реформы, позже проведенные Екатериной, не имели корней в Наказе или рассуждениях депутатов [Уложенной комиссии], но были продиктованы фактами истории и развития России». Как законодательный орган, УК, по мнению Грея, «полностью провалилась», но она послужила цели Екатерины укрепить свое положение на престоле с помощью «реформаторских жестов» и попыток сорвать аплодисменты цивилизованного мира. Сложно даже сказать, отражал ли «Наказ» ее мировоззрение на тот момент, и насколько серьезно стремилась русская императрица к воплощению декларированных ею целей .
Хотя, по мнению Дж. Биллингтона, УК фактически не приняла никаких новых законов, обсуждение «Наказа» Екатерины «ввело в обиход уйму новых и едва ли не подрывных политических идей» .
По мнению П. Дюкса, УК все же внесла определенный вклад в развитие российского законодательства и страны в целом. Во-первых, она ускорила процесс кодификации законов. Во-вторых, некоторые из материалов, собранные УК, были использованы правительством при составлении новых важных законодательных актов второй половины царствования Екатерины II (например, Учреждения губерний в 1775 г., Жалованных грамот 1785 г.). В-третьих, благодаря работе УК императрица имела более четкое представление о будущих направлениях развития Империи .
УК, по мнению М. Раева, дала Екатерине II важную информацию о ее стране и подданных, помогавшую в дальнейшем законодательстве. Также очевидно воздействие УК на русское общественное мнение. У многих россиян, по Раеву, УК вызвала ошибочную надежду (или страх) по части скорых коренных изменений в политике (и это, кстати, было одной из причин Пугачевского бунта). Кроме того, «Наказ», выборы в УК и ее работа ознакомили образованную часть русского общества с преобладающими в западных странах подходами к развитию экономики, законодательства и других составляющих общественного развития. Включение «Наказа» в Полное собрание законов 1830 г. показало, что и позднейшие просвещенные бюрократы разделяли его принципы. Кроме того, многие критики политической и социальной системы в России обращались к «Наказу» с целью найти аргументы для своих реформаторских предложений. В социальном отношении УК, вскрывая разногласия в русском обществе, обнаружила «глубокие конфликты», «отсутствие единства и структуры» в русском социуме; с другой стороны – процедура выборов выявила наличие социально-психологической солидарности в отдельных частях общества, связей, основанных на единстве образа жизни, общности географического происхождения и аналогии социальных функций .
Как пишет биограф Екатерины II Джон Александр, работа УК не дала какого-либо плодотворного результата. С другой стороны, поступившие в Комиссию сотни наказов со всей России были небывалым дотоле проявлением общественного мнения. Хотя УК и разочаровала Екатерину (которая сама была отчасти ответственна за несовершенную подготовку и проведение заседаний), она обогатила императрицу неоценимым опытом и знаниями. В этом плане УК стала некоей помесью персонального триумфа императрицы и фиаско УК как учреждения .
По словам Р. Пайпса, никакого реального воздействия на русскую действительность работы УК не оказали; Екатерина позже сама назвала «Наказ» «праздной болтовней». Однако, впервые в России верховная власть сама определила принципы «хорошего правления» и дала возможность представителям публично обсудить, насколько страна соответствует этим критериям. Фактически, в 1760-егг. благодаря Уложенной комиссии в России появилось общественное мнение .
Екатерина II, по мнению С. Диксона, явно переоценила скорость и плодотворность работ УК. Практического результата работа УК почти не дала. С другой стороны, ее труды стали «колоссальным резервуаром информации», большая часть которой помогала при дальнейшей работе над екатерининским законодательством .
УК, по мнению Ц. Виттекер, несмотря на незавершенность своей работы, создала законодательный базис для дальнейшей реформаторской деятельности Екатерины II. Также достаточно глубоко в умах публики укоренился образ «законного суверена». Сотни депутатов и других членов «элиты» получили важный политический опыт. Идеи «Наказа» довольно широко распространились в обществе – в произведениях как законоведов (С. Десницкого, Я. Козельского и др.), так и литераторов, начавших тиражировать образы просвещенной императрицы – «Астреи», «Минервы» и др. .
Как пишет Дж. Хоскинг, работа УК показала Екатерине II, что вместо составления нового кодекса более насущной задачей для страны является укрепление расколотого общества. Для этого было необходимо учредить «институты, дающие гражданам возможность работать сообща, хотя бы в пределах сословий и социальных групп». Фактически речь шла о создании гражданского общества .
По мнению Р. Бартлетта, критика в адрес УК за то, что она не приняла новое уложение, несерьезна. Важнее было то, что УК сумела разработать новый подход к изменению законодательства. Некоторые результаты ее работы были по-настоящему значительны: для Екатерины это был инструмент упрочения ее политической позиции и понимания нужд разных групп населения. Работа комиссии показала, что любая группа российского населения «темна, консервативна и заботится лишь о себе». Императрица поняла, что никаких радикальных изломов в политике в ближайшее время не потребуется. Но проекты УК, которых было выработано великое множество, стали реальной основой будущего законодательства как для местного, так и общенационального уровня и весьма пригодились для последующего законодательства .
Э.К. Виртшафтер считает, что УК, при всех ее недостатках, была показателем искреннего стремления Екатерины II проконсультироваться с подданными по важнейшим вопросам. Также это был и некий просветительский эксперимент, в рамках которого граждане начали дебаты по вопросам права, справедливости, гражданских отношений и организации управления. В целом по своей представительности это было первое подобное собрание в России – вплоть до Государственной Думы начала ХХ в. Многие материалы УК (в том числе, наказы депутатам) были использованы в ходе проведения реформ 1770–80-х гг. .
§ 126. Дела внутренние. Начало царствования и комиссия 1767–1768 гг.
Первые годы царствования императрица Екатерина посвятила изучению своего государства и порядка управления. Она путешествовала по различным областям России (была в Москве, в Поволжье, в Остзейском крае). Понемногу она подбирала себе сотрудников и стремилась к тому, чтобы все нити управления собрать в своих руках. Сенат, привыкший к большой власти при Елизавете , потерял ее при Екатерине. Он был разделен, для ускорения дел, на шесть департаментов, из которых каждый имел определенный, специальный круг занятий. В пределах своего ведомства департаменты находились в ведении особых обер-прокуроров, а в целом сенат подлежал по-прежнему надзору генерал-прокурора, которому Екатерина дала инструкцию держать сенат в пределах его законных полномочий. Так Екатерина освободила себя от возможного влияния сената. В то же время Екатерина освобождалась и от влияния отдельных лиц ее двора, которые покушались было по-своему управлять делами при молодой и, как они думали, неопытной государыне. При всем уме и ловкости Екатерины ей потребовалось несколько лет для того, чтобы совершенно укрепиться во власти .
С 1765 г. Екатерина начала определенно работать для достижения главной своей цели, какую она поставила себе, вступая на престол: «Чтобы каждое государственное место имело свои пределы и законы к соблюдению доброго во всем порядка». По мысли Екатерины, достигнуть порядка и законности в государстве можно было, дав обществу новые, совершенные законы. Вопрос о новых законах был тогда, можно сказать, больным местом для русского правительства. Начиная со времен Петра Великого, все государи указывали на необходимость взамен устарелого Уложения 1649 г. составить «новое уложение» и принимали к тому меры. При Петре Великом учреждались не один раз особые комиссии для сочинения нового свода или путем собрания московских законов, изданных в Уложении и после Уложения, или же путем заимствования иноземных законодательных норм (шведских). Дело было нелегкое, и при Петре закончить его не успели. Оно продолжалось во все последующие царствования, причем при императрицах Анне и Елизавете в законодательные комиссии призывались выборные представители от дворянства и купечества. К концу царствования Елизаветы комиссия составила, наконец, проект Уложения, но продолжала его пересматривать и переделывать еще много времени. Императрица Екатерина, вступив на престол, застала еще работы этой комиссии, и хотя не прекратила их, но, по-видимому, была ими недовольна.
По взглядам императрицы Екатерины, дело законодательства должно было быть поставлено иначе. Как все рационалисты-философы того времени, Екатерина думала, что государственная власть может пересоздать государственный и общественный строй, как ей угодно, по велению «разума». Не было нужды, думала она, приводить в систему старые плохие законы, продиктованные невежеством или навеянные татарским игом. Надобно построить отвлеченным путем новое, совершенное законодательство. В основу его должны лечь великие принципы новой философии и науки. А для того, чтобы знать, как их применить, надобно изучить истинные нужды и желания того народа, для которого предстоит создать законы. Понимая так предстоявшую ей задачу, Екатерина взяла на себя труд определить те отвлеченные начала, на которых следовало, по ее мнению, строить закон; а выяснить народные нужды и желания она думала с помощью представительного собрания, в которое вошли бы представители всех сословий страны.
Для достижения первой цели – определения начал нового закона – Екатериною был составлен ее знаменитый «Наказ », предназначенный в руководство той «комиссии для сочинения проекта нового уложения», которую она решила собрать. В Наказе императрица изложила свои общие взгляды по всем главнейшим вопросам законодательства. Она определяла особенности России как государства очень обширного и потому особенно нуждавшегося в единой крепкой самодержавной власти. Она обсуждала положение сословий, задачи законодательства, вопрос о преступлениях и наказаниях, о правах и обязанностях человека как гражданина, о воспитании, о веротерпимости и о многом другом. Всего в Наказе было 20 глав, а в них более 500 мелких статей (в виде нумерованных параграфов). Составляя Наказ, Екатерина пользовалась чаще всего известным сочинением Монтескье «L"esprit des lois» . Наказ поэтому был очень либерален и гуманен. Устанавливая для России самодержавие как стихийную необходимость, он предполагал равенство граждан перед законом и «вольность» их в пределах законности. В управлении Наказ проводил начало разделения властей. В области уголовной Наказ отрицал пытку. «Употребление пытки, – говорил он, – противно здравому естественному рассуждению». Он вооружался против смертной казни и вообще против жестокости наказаний: «Все наказания, которыми тело человеческое уродовать можно, должно отменить». Екатерина составляла свой Наказ около двух лет, показывая его по частям своим приближенным. Либерализм молодой императрицы пугал придворных, и они старались его ограничить. Под их влиянием Екатерина сократила свой труд и напечатала не все то, что ею было написано. Наказ был издан в 1767 г. на четырех языках (русском, французском, немецком, латинском) и распространен не только в России, но и за границею, где цензура не всегда пропускала его в обращение как чересчур либеральную книгу.
Екатерина II с Наказом Уложенной комиссии в руках. Картина неизвестного художника XVIII века
В конце 1766 г. Екатерина издала манифест о созыве выборных депутатов в комиссию для составления проекта нового уложения . Надлежало дворянам избрать депутата от каждого уезда, горожанам – депутата от каждого города, свободным сельским обывателям – депутата от каждой провинции. Владельческие крестьяне не участвовали в избрании депутатов. Духовные лица принимали участие в выборах лишь в городах вместе с горожанами; депутатом же от духовного сословия считался избранный синодом архиерей. Всего было избрано 565 депутатов. Они были обязаны получить от своих выборщиков особые наказы с изложением их нужд и пожеланий, которым должно было удовлетворить новое уложение. (Таких депутатских наказов сохранилось до полуторы тысячи; в отличие от них Наказ государыни стал называться «большим наказом».) Избранные депутаты на все время работ в комиссии обеспечивались казенным жалованьем; они навсегда освобождались от телесного наказания, пыток и казни; за обиду депутата виновный нес двойное наказание. Так была образована та комиссия, которая должна была, по мысли императрицы Екатерины, выяснить народные нужды и пожелания, согласить их с высокими началами Наказа и составить проект нового, совершенного закона для России.
Заседание Уложенной комиссии 1767-1768. Художник М. Зайцев
Летом 1767 г. торжественно открылись заседания комиссии в Москве (в Грановитой палате). Спустя полгода комиссию перевели в Петербург, где она работала еще целый год. Руководил занятиями комиссии председатель («маршал») А. И. Бибиков и особая дирекционная комиссия. Постепенно из состава большой комиссии были выделены многочисленные специальные комиссии, работавшие по разным отдельным вопросам. В конце 1768 г. заседания большой комиссии были прерваны и депутаты отпущены по домам; а специальные комиссии продолжали трудиться еще многие годы. Хотя дело не было окончено, и перерыв занятий считался временным, однако императрица большую комиссию вновь не созвала ни разу. За полтора года законодательных работ она убедилась, что дело стоит на неверном пути. Нельзя было составить кодекс или свод законов путем рассуждений в многочисленном и не подготовленном к делу представительном собрании. Для такого дела требуется организованная работа опытных юристов, которая может получить лишь общую оценку и утверждение со стороны народных представителей. Именно такой организованной работы и недоставало Екатерининской комиссии. Сама большая комиссия только читала депутатские наказы и рассуждала на разные случайные темы, но далее таких рассуждений не шла. Специальные же комиссии работали медленно и вяло, потому что для их работ ничего не было подготовлено ранее.
Однако, распустив депутатов, Екатерина не отчаялась совсем в своих надеждах. Не создалось нового законодательства, – зато высказаны были в наказах и в речах депутатов сословные взгляды и желания, дан был «свет и сведение о всей империи (как выражалась Екатерина), с кем дело имеем и о ком пещись должно». Зная настроения и нужды сословий, Екатерина могла сама сделать попытку удовлетворить пожеланиям своих подданных в духе тех философских идей, в которые она сама верила и которые выразила в своем Наказе.
Но раньше, чем императрица успела сделать эту попытку, государству пришлось пережить тяжелый период внутренних испытаний и смут.
Это было одно из самых красивых и самых бесполезных мероприятий . Комиссия изначально не могла дать сколько-нибудь заметного результата деятельности – перед ней ставились взаимоисключающие задачи.
Взаимоисключающие задачи
Уложенная комиссия в России XVIII века – нечто вроде временных Генеральных штатов или парламента; она призвана приводить в соответствие требованиям современности законы, принятые после исторического Соборного уложения. Всего известно 7 таких комиссий. Екатерининская была самой представительной и самой бездеятельной.
Указ о созыве комиссии подписала в декабре 1766 года. Вскоре ею был составлен Наказ для депутатов, в котором она излагала свое мнение о задачах Комиссии и желаемом результате ее работы.
Вот тут и таились сложности. Огромный наказ императрицы был переполнен взаимоисключающими предложениями.
- Комиссия должна была предложить изменения в законах, но всю полноту власти оставить за абсолютным монархом.
- Наказ требовал уравнения законом всех подданных в правах, но при этом исходил из сословного устройства России.
- Этому же положению противоречила идея служебного неравенства.
- Все «равноправие» крестьян рассматривалось как некоторое уменьшение помещичьих поборов с них. Об в Наказе и буквы не было.
Кроме императорского, Уложенная Комиссия Екатерины 2 должна была опираться на наказы избирателей с мест. Там тоже противоречий хватало. Дворяне требовали усиления ответственности крестьян за побег и отмены , дававшего возможность сделать карьеру человеку незнатному. Купцы настаивали на праве владеть крепостными и мануфактурами. Государственные крестьяне робко намекали на земельный беспредел помещиков, но те были категорически с этим не согласны.
Состав комиссии
Глава Уложенной комиссии Бибиков
Он формировался по классическому средневековому сословному принципу. Исключение состояло в отсутствии в комиссии представителей духовенства. Представлены были чиновничество, дворянство, мещанство, казаки, государственные крестьяне и «инородцы» (люди нерусской национальности и не православного вероисповедания). Крепостные крестьяне (самая многочисленная группа тогдашнего российского населения) депутатов не посылали.
В результате из 564 депутатов 161 оказались дворянами, 208 – мещанами (преимущественно из чиновников и купечества), 79 – крестьянами, 54 – казаками, 34 – иноверцами и 28 – представителями правительства (от Сената, Синода и т.д.). Деятельность комиссии началась 31 июля 1767 года.
Великая неудача
Председателем Уложенной комиссии Екатерины 2 стал А.И. Бибиков, не отличавшийся особыми организаторскими талантами. Из депутатов сформировали общую комиссию и 15 частных (специализированных) для рассмотрения отдельных вопросов. Общая комиссия должна была суммировать результаты.
Но тут же оказалось, что организация взаимодействия общей и частных комиссий – на нуле. Они никак не могли действовать параллельно. Масса времени уходило на чтение всевозможных наказов (не только императорского), но никаких голосований по ним не проводилось. Зато принимались решения по поводу «поднесения императрице» заковыристого хвалебного титула.
Екатерина 2 быстро разочаровалась в этой игрушке. Реакция общества тоже быстро сошла на нет, за границей к идее отнеслись скептически. Французский посол вообще обозвал работу Комиссии «комедией»!
Официальным поводом для приостановления работы стала война с Турцией – депутатам-офицерам и чиновникам нужно было срочно возвращаться на службу. Официально Комиссию так и не распустили – она тихо заглохла естественным путем, как любое образование, которое никому не нужно и никем не поддерживается.
название временного органа, действовавшего в России в 1767 - 1768 гг. с целью создания нового свода законов на основе Соборного Уложения 1649 г. и правовых норм, вступивших в силу после его издания. 572 депутата представляли дворянство, купечество, казачество, городских жителей. Большинство в Комиссии представляли дворянские депутаты - 45%. Комиссия работала около двух лет, но выработать новое законодательство не смогла, так как представители каждого сословия отстаивали только свои интересы.
Отличное определение
Неполное определение ↓
Уложенная комиссия
созвана в 1767 году. 572 депутата представляли дворянство, купечество, казачество. Ведущую роль в Комиссии играли дворянские депутаты - 45%. В новое законодательство Екатерина II попыталась провести идеи западноевропейских мыслителей о справедливом обществе. Екатерина переработала труды выдающихся мыслителей Ш.Л. Монтескье, Д. Дидро и др. и составила для Комиссии знаменитый "Наказ императрицы Екатерины". "Наказ" состоял из 20 глав, поделенных на 526 статей. В общем, он представлял собой цельное произведение, в котором говорилось о необходимости сильной самодержавной власти в России и сословной устроенности русского общества, о законности, об отношениях между законом и нравственностью, о вреде пыток и телесных наказаний. На пятом заседании Комиссия преподнесла императрице Екатерине II титул "Великой, премудрой матери Отечества". Комиссия работала более двух лет, но ее работа не увенчалась успехом, так как дворянство и депутаты от других сословий стояли на страже только своих прав и привилегий. Работа Уложенной Комиссии показала, что дворянство не смогло стать выразителем интересов всех сословий. В России не было силы, кроме монархии, способной подняться выше своих узко эгоистических интересов и действовать в интересах всех сословий. Попытка просвещенного абсолютизма Екатерины II перенести на русскую почву западноевропейские либеральные идеи окончилась неудачей. Комиссия была распущена.
Реальные результаты их деятельности не ощущались и были ничтожны.
Комиссия 1766 года
Императрицу много занимал вопрос о составе комиссии, и план, составленный князем Вяземским , обер-прокурором Всеволожским , генерал-рекетмейстером Козловым и Кузьминым , был значительно видоизменен Екатериной II. По процедуре выборов, депутатов должны были прислать отдельные сословия: дворяне, горожане, казаки и свободные сельские обыватели. Духовенство не имело в комиссии депутатов, и митрополит Димитрий (Сеченов) был представителем синода, а не духовенства, как были представители и других государственных учреждений: сената, коллегий и пр.
Это резко отличает состав комиссии от состава земских соборов, где духовенство занимало первенствующее значение. Практика, впрочем, представляет и обходы процедуры выборов: в Угличе , например, духовенство принимало участие в выборах и составлении наказов. В Санкт-Петербурге и Москве выборы были всесословными, и последние - не без ведома императрицы. Представителями столиц явились, таким образом, высокопоставленные лица вместо горожан. Такие выборы были исключениями; обыкновенно депутат от города избирался городскими обывателями - купцами, цеховыми ямщиками, канцелярскими чиновниками и пр. Иные города присылали больше депутатов, чем полагалось по процедуре; зато бывали, правда - сравнительно редкие, случаи, когда обыватели старались как-нибудь отделаться от посылки депутатов ( Ярославской губернии), или совсем их не посылали (уезды Масальский, Кологривский, Цивильский, Звенигородский и др.).
По счету профессора Латкина, вся вообще комиссия состояла из 564 депутатов, из которых 28 были от правительства, 161 от дворян, 208 от горожан, 54 от казаков, 79 от крестьян и 34 иноверца. Представителями дворян были, по преимуществу, военные (109 человек), горожан - купцы (173 человека), а затем мещане, секретари магистратов, духовных правлений и пр.; малорусские города присылали даже казаков, сотников, полковых писарей и пр. Сельское население и казаки присылали депутатов из своей среды; депутаты иноверцы (самоеды, башкиры, черемисы и пр.), большей частью, не знали русского языка, и им было разрешено выбрать в помощь особых «опекунов», знающих русский язык.
Избиратели должны были заявить через депутатов о своих «нуждах и недостатках»; поэтому депутат снабжался особым наказом, на составление которого, по обряду выборов, полагался довольно короткий срок - три дня. Составление наказа велось под руководством выборного представителя сословия. Издаваемые в «Сборнике Императорского Исторического Общества» наказы показывают, что население, большей частью, отнеслось очень серьезно к своим задачам, и наказы, поэтому, являются важным материалом не только для изображения «нужд, желаний и стремлений в эпоху Екатерининской комиссии», но также и для истории русского государственного строя в XVIII веке.
Таких наказов, как наказ муромских дворян, заявивших, что они нужд и отягощений не знают, очень немного. Они являются, во всяком случае, исключениями. Депутаты привозили иногда по несколько наказов. Так, депутат Архангелогородской провинции Чупров привёз 195 наказов, а два депутата от 2-х других провинций Архангелогородской губернии привезли 841 наказ. Вообще число наказов значительно превышает численность депутатов. На 161 дворянского депутата имеется 165 наказов, на 208 городских - 210, на 167 крестьянских, считая казаков и иноверцев - 1066 наказов. Выборы и составление наказов, по большей части, происходили свободно, без видимого давления администрации. Только в Малороссии генерал-губернатор Румянцев оказал давление на избирателей, когда те захотели внести в наказ просьбу об избрании гетмана. Екатерина, впрочем, не разделяла опасений Румянцева.
31 июня 1767 года состоялось открытие комиссии, под председательством генерал-прокурора. В этом же заседании был избран маршал (председатель) комиссии. Из трех представленных кандидатов Екатерина утвердила А. И. Бибикова . Маршалу принадлежала руководящая роль в собрании: он назначал заседания, вносил предложения, ставил их на голосование. Кроме маршала никто из членов не имел права вносить предложения. В случае равного разделения голосов маршалу принадлежало их два. Столько же голосов принадлежало и генерал-прокурору, который присутствовал в комиссии и с которым маршал должен был совещаться о делах. Дела вообще решались по большинству голосов.
Для разработки отдельных вопросов общая комиссия избрала 15 частных, из 5 человек каждая. Кроме них действовали ещё 4 комиссии. Главнейшей из них, предписанной даже наказом, была дирекционная, которой принадлежало руководящее начало в деятельности всех комиссий. Членами её были утверждены императрицей все лица из высшей знати, хотя в числе представленных комиссии кандидатов были и четыре горожанина.
Затем следует комиссия сводов, задача которой состояла в собирании законов по разным предметам; комиссия наказов занималась извлечением инструкций из депутатских наказов и, наконец, экспедиционная комиссия заведовала исправлением слога во всех законодательных проектах. Члены всех этих комиссий могли принимать участие в прениях и комиссии общей; в деятельности своей они должны были руководствоваться большим наказом, наказами депутатскими и действующими законами.
Работы частных комиссий не были приведены в тесную связь с работами общей комиссии, а потому случилось, например, что когда был внесен в общую комиссию проект прав благородных, оказалось, что она ещё не приступала к обсуждению дворянских наказов. Работы общей комиссии отличались вообще случайностью и отсутствием системы. В. И. Сергеевич приписывает это полной неподготовленности к делу руководителей комиссий и, в частности, Бибикова.
Например, 8 первых заседаний комиссии были посвящены чтению большого наказа, обряда управления и определению о поднесении Екатерине II титула «великой, мудрой матери отечества»; затем с 8 по 15 заседание прочли 12 крестьянских наказов, 10 заседаний было посвящено чтению законов о правах благородных, потом перешли в продолжение 36 заседаний к чтению законов о купечестве и т. д. Никакого голосования не происходило, и заседания комиссии отличались, вследствие этого, полной бесплодностью.
Это не укрылось от императрицы. Её разочарованию в комиссии следует приписать то обстоятельство, что с 10 июня 1768 года комиссия собирается вместо пяти четыре раза в неделю, в августе и сентябре было только по 7 заседаний, а 6 октября маршал объявил, что впредь комиссия будет собираться только два раза в неделю. Наконец, 18 декабря 1768 года маршал объявил, что ввиду того, что многие депутаты должны отправиться к войску на службу, по случаю объявления войны Турции , комиссия распускается впредь до созыва вновь; члены же частных комиссий должны продолжать свои работы.
Военные действия против Турции не были только предлогом для роспуска комиссии. Многие депутаты принадлежали к военному сословию и ещё раньше маршальского объявления просились в армию. Во время турецкой войны комиссия все ещё считалась существующей. Заседания её отсрочивались сначала до 1 мая, затем до 1 августа и 1 ноября 1772 года, наконец, до 1 февраля 1773 года «Уложенная комиссия» упоминается ещё в 1775 году в числе учреждений, прибывших вместе с императрицей из Санкт-Петербурга в Москву. Таким образом комиссия, с такой помпой созванная, так и не была распущена, а просто была забыта. Следы её работы носит изданное в 1775 году Учреждение о губерниях .
См.также
Источник текста
- // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
Напишите отзыв о статье "Уложенная комиссия"
Литература
- Белявский М. Т. Наказы сибирских крестьян в Уложенную комиссию 1749 г. // Археография и источнековедение Сибири. Новосибирск, .
- Белявский М. Т., Омельченко О. А. Наказы тобольских крестьян в Уложенную комиссию 1749 г. // Сибирское источниковедение и археография. Новосибирск, 1950.
- Наказы черносошных, экономических и приписных крестьян Тобольской провинции в Уложенную комиссию 1749 г. // Рукописная традиция XVI-XIX вв. на востоке России. Новосибирск, 1948.
- Белявский Т. М., Омельченко О. А. Наказы ялуторовских крестьян в Уложенную комиссию 1749 г. //Источники по культуре и классовой борьбе феодального периода. Новосибирск, 1942.
- Горбань Н. В. Западно-Сибирское крестьянство по наказам в Комиссию 1749 г. // Известия Омского отделения географического общества СССР. Вып. 3 (10). 1950.
- Кондрашенков А. А. Крестьяне Зауралья по наказам в Комиссию 1749 г. // Ученые записки Курганского пединститута. Курган, 1948.
- Макаров В. И. Крестьянство Сибири по наказам в Комиссию 1749 г. // Вопросы истории Сибири. Л., 1951.
- Недосекин В. И. Наказы в Законодательную комиссию 1749 г. как исторический источник: Автореф. дис. …канд. ист. наук. Воронеж, 1948.
- Недосекин В. И. Об изучении наказов в законодательную комиссию 1749 г. // Источниковедение отечественной истории, 1949. М., 1980.
- Покровская И. М. Наказы от городов Сибири в Уложенную комиссию 1749 г. как исторический источник // Археографический ежегодник за 1948 г. М., 1948.
Отрывок, характеризующий Уложенная комиссия
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
